Камерная музыка
Шрифт:
Было бы неправдой сказать, что Оксана сразу полюбила меня, но ей точно было плевать на мои песни и образ. Зато она любезно предложила мне пожить у нее в первые сутки знакомства, переспав со мной и узнав, что я бомж. Оксана оказалась одновременно очень доброй и резкой, дерзкой; ответственной, серьезной, но и веселой.
Она жила в Подмосковье, в городе Щелково — на работу каждый день ездила в Москву. Это была не ее квартира, а ее хорошего знакомого, позволившего Оксане жить только за кварплату — практически бесплатно. Это место стало для меня настоящим домом, хотя сначала каждое утро, просыпаясь там, я удивлялся. Часто как будто ожидал, что проснусь в доме папы и мачехи,
— Ты очень хорошая девочка.
Обнимал и снова говорил:
— Ты очень хорошая девочка.
Она материлась в ответ и велела мне спать. Ей нужно было вставать в 6:20, почти за два часа до начала рабочего дня.
Непонятно было, как восстанавливать паспорт. Именно в тот момент, когда я остался без него, у Кости освободилось место на работе, но теперь я не мог даже сходить на собеседование — хоть работал он неофициально, все-таки ксерокопию с паспорта отдел кадров снимал. И я решил: пока плюну на все, кроме музыки. Как запишем альбом, уеду в Кемерово и восстановлю. Когда-нибудь я раздам долги, а сейчас главное — другое. Оксана пока не выгоняла, и мне было, где жить. Все остальное — пустяки.
Мне удалось найти еще немного денег в долг + взял с Кости, чтобы поехать в Казань записывать инструменты. Четыре дня репетировали, один оставили на запись. Кирилл попросил некоего Мартифона — одного из лучших барабанщиков (или даже лучшего) Казани, подобрать для нас партии. За две репетиции он не успел проявить в полную силу свой талант, и его барабаны звучали не так жестко, как я это представлял, но зато музыка теперь была полностью живая.
Перед записью я сбрил бороду — больше не мог терпеть этот зуд.
Сначала писали барабаны. Мартифон сидел в одной комнате, я, Кирилл и звукорежиссер — в другой. Мы все слышали барабаны из динамика, Мартифон слышал меня и Кирилла в наушниках. Я читал текст и говорил, когда ему переходить с куплета на проигрыш и с проигрыша на куплет. Мартифон почти все записал с первого дубля и уехал.
Странный парень был этот Мартифон, неразговорчивый, занятый своими мыслями сумасшедший вундеркинд. Оскар так его охарактеризовал:
— У него в голове идут мультики. Он видит коней, блюющих радугой.
Записали бас, потом долго мучились со скрипкой и трубой. Так же были три голые песни — без скрипки и трубы. На них нужно было позже досочинить гитару и/или клавиши.
Пока был в Казани, созванивались с Оксаной каждый вечер: я говорил, что скучаю, она отвечала, что тоже скучает. Скоро я ехал на поезде Казань — Москва в сидячем вагоне, и у меня с собой были исходники музыки, на которую только оставалось записать голоса. Я последние дни был на взводе, спать много не мог, взрывался от материала, который имел. Только не хватало текста для одной песни. Рефрен, основанный на давнем Костином высказывании, крутился где-то в задней части мозга:
все суета
по-настоящему я ни о чем не мечтаю
разве только отпиздить мента
и
все суета
Приехал, показал этот рефрен Косте, сказал, что у меня есть идея куплета на тему потерянного паспорта и того, что лучше жить в черном ящике, чем в этом мире. Он сразу же написал шесть четверостиший, что-то вроде маленького эссе об искусстве и трудовых буднях. Указал мне путь, и я дописал свои строки.
Я собрал все тексты, распечатал их и перечитал. Близилось. Долго выписывал названия треков в разном порядке. Получалось, что семь раз я начинаю первый, два раза — Костя. Для меня всегда расположение песен было частью аранжировки. Как сделать правильно? Наконец понял, что они должны идти тупо по алфавиту. Тогда Костя читает первым в первом и последнем треке, я читаю первым в семи песнях, идущих посередине. Начинается альбом с «альбатроса», трека, названного в честь стихотворения Бодлера.
Литературная часть была готова. Насчет названия были сомнения — ведь Айдар почему-то не любил Сэлинджера. «Девять рассказов», я просил Кирилла, чтобы он очень аккуратно сообщил Айдару, как мы хотим назвать альбом.
Но я напрасно волновался — тот сказал, что все, что касается слов, даже заглавие, можем подбирать мы с Костей, как считаем нужным. Счеты Айдара и Сэлинджера нас не касаются.
Голос записывали у Бориса, который позже получит прозвище Суперборис. Это был странный и немного мутный парень, ныне молодой тунеядец, но у него был хороший микрофон, нормальный компьютер, гитарный комбик и клавиши. В свои двадцать два года он успел жениться и стать конченым алкашом, год позаниматься бизнесом — спекулировал спортивными тренажерами, пока налоговая не прижала его и брата, в результате чего Борис получил условный срок, но успел обжиться полезными вещами. Он успел даже размножиться. Он жил всего в двух остановках от Щелково на электричке. В двухэтажном доме на станции Соколовской, небольшом, но уютном. Средства к существованию они с женой получали с двух квартир, в Королеве и в Москве, которые сдавали. Но сам он усилиями родственников обычно был лишен возможности своими руками прикасаться к купюрам.
Борис был готов бесплатно помогать нам, сколько потребуется, — ему было нечего делать, и в нем жила настоящая светлая тоска по неподдельности, смутное желание бороться с несправедливостью мира. И он был уверен, что это будет лучший по текстам рэп-альбом и одновременно лучший альбом альтернативной русскоязычной музыки. Мы с Костей тоже верили в это, или, по крайней мере, надеялись.
Еще у Бориса был интерес в том, чтобы переписываться с телочками через клуб любителей «макулатуры» на «вКонтакте».
За два дня мы записали голос. Все прошло нормально, я всего несколько раз бил кулаками стены и себя в лицо, когда что-то не получалось (я очень хотел все записывать одним дублем, без склеек, насколько бы сложной песня ни была, как настоящий рэпер), и несколько раз орал на Костю и Бориса за их косяки.
У Бориса было две двухлетних дочки-близняшки. Иногда мы хорошенько проветривали помещение от табачного дыма, и их приносили в нашу импровизированную студию, занимавшую весь второй этаж, и тогда Борис включал запись, брал дочек на колени, они сосали соски, смотрели и слушали, как мы с Костей записываемся. Потом мы прослушивали, что получилось, а дочки качались из стороны в сторону — танцевали под наши заводные биты. Так появилась идея сделать клип на «жжизнь».