Камерная музыка
Шрифт:
Читаю, чего нового случилось:
«Партия власти теряет вес», «ЦИК не считает нарушением сходство плакатов ЕдРа с социальной рекламой», «Российские партии анализируют итоги Русского марша»…
И вот, натыкаюсь опять на ВВП: «Путин — почти самый влиятельный политик в мире».
Вот как обстоят дела:
«Российский премьер оказался на втором месте в рейтинге самых влиятельных политиков мира по версии издания Forbes. Первую строчку занимает Барак Обама, а Дмитрий Медведев стал лишь 59-м…»
Миру стало ясно, что наш царь намерен сидеть на троне еще дюжину лет.
Как раз сегодня мы выступаем в клубе «Шестнадцать тонн». У нас очень большой треклист, мы исполним двадцать четыре композиции. В том числе старый добрый трек «милиционер будущего». Новость вдохновляет меня переписать рефрен текста, сочиненного три с половиной года назад. Изначально слова такие:
эй ты трутень запомни путин крутень
на указательном пальце земной шар крутит
у меня никогда не вставал вопрос
за кого голосовать единорос
Я делаю две альтернативные концовки, меняя второе двустишье.
1)
даже бог не знает ответа на вопрос
когда слезет с трона этот говносос
2)
даже бог не знает ответа на вопрос
почему Барака победил в журнале Forbes
Думаю, получилось нормально. В уме несколько раз повторяю, начитываю, чтобы закрепить. Сегодня прочитаю обновленную версию старой песни о главном. Даже Косте не буду говорить, просто неожиданно прочитаю. Вообще, я возлагаю большие надежды на сегодняшний концерт, хочу, чтобы он стал лучшим.
* * *
Говорят, часто поздние дети становятся гениями или кретинами. Наверное, в этом есть смысл, я считаю, что Костя — в равной степени то и другое.
Он был поздним ребенком, недоношенным и болезненным. Его старший брат умер в младенчестве, и родители переживали за Костино здоровье, часто водили к врачу-педиатру. Это была женщина, как из рекламы шампуня, в которой сначала приводят пример плохих секущихся волос. У женщины были худшие в мире волосы и усталый вид. Костя думал о ней как о «семейном» враче, так привык посещать ее.
Ему было шесть лет, когда педиатр заподозрила в Косте признаки дебилизма и ДЦП и сказала, что нужно бы его отправить в стационар
— Посмотрите на детей в его возрасте, — флегматично рассказывала она. — Они прыгают и скачут, не могут усидеть на месте.
А Костя был немного заторможенный, все больше сидел, уставившись в окно, не проявлял социальной активности. Впрочем, такой же была и педиатр, но себя она почему-то в дурдом не отправила.
Так он оказался на пороге этого заведения, в одной руке сжимая направление, в другой — нехитрый узелок со своими пожитками. Категорически «психушкой» назвать место было нельзя. Медсестра отвела Костю не в обитую ватой палату, полную детей с бесконечно вращающимися зрачками и алой слюной, струящейся из уголков рта, а, скорее, в помещение наподобие игровой комнаты в не очень ухоженном детском саду — с соответствующей обстановкой и адекватными на вид детьми, только здесь вместо воспитателей были медсестры.
В любом углу этого Н-образного здания пахло борщом, компотом и мочеными сухарями, а еще совсем немного — несвежим бельем. В туалете через запах аммиака и хлорки просачивался плохо выветренный аромат говна. Через двадцать лет, вспоминая те дни, Костя четче всего будет помнить вкус грифелей черного, зеленого и желтого цветов, съеденных для покраски жвачных пузырей, и сложный запах сортирной парфюмерии стационара.
Процедуры были не очень интересные: в основном детей лечили утренними и вечерними прогулками по территории, дозволением играть в подвижные игры и некоторой фармакологией, которую давали вечером перед сном. Костя помнит, что хорошим тоном считалось выплевать или даже выблевать эти таблетки при удачном случае.
Самое сильное воспоминание — первая ночь. После отбоя в палате стало очень тоскливо от запаха зубной пасты, который распространялся от соседей. В тусклом свете, исходившем из коридора, дети тихонько поедали «Жемчуг» на своих койках. И от этой тоски Костя даже решился позадирать крепыша с коричневым ежиком волос.
Костя помнит, что каким-то образом связал слюнные пузыри, собравшиеся и у него самого на ухмыляющихся губах, со своим невысоким мнением о человеческих качествах этого парня. Крепыш не сразу сообразил, в чем дело. А потом вдруг набросился на Костю, крепко поколотил, схватил за шею и стал по-настоящему душить, выкрикивая непонятное:
— Клизма один! Клизма один!
К счастью, эти слова оказались не последним, что Костя услышал в жизни, потому что подоспела медсестра и устроила разбирательство. Так Костя в первый и последний раз столкнулся с проявлением детского безумия или намеком на таковое.
Медсестра на одну ночь определила плачущего Костю в туалет. Дверь была заперта снаружи и имела стекло с рифленой поверхностью. Сквозь это стекло и водопад слез можно было видеть оранжевый микрофон и усы на размытой физиономии Владислава Листьева, ведущего передачи «Поле чудес», которую увлеченно смотрела медсестра, не обращая внимания на стенания Кости.