Камерная музыка
Шрифт:
— Зачем был вегетарианцем почти три года? — спрашиваю я у себя.
— Чтобы уменьшить чувство вины, — отвечаю я себе.
— Уменьшилось ли оно? — спрашиваю.
— Как будто да, не знаю, — отвечаю.
— Имеет ли это смысл? — спрашиваю.
— Как будто имеет, — отвечаю.
Протягиваю руку, накалываю на вилку и кладу кусок морской рыбы на тарелку. Отрезаю ножом, кладу в рот, жую. Странно. Вроде бы вкусно, и вместе с тем мой организм получает необходимый ему йод, фосфор, витамины «А» и «Д». Вместе с этим и немного отравы. На каждую убитую рыбину приходится несколько случайных смертей морских животных.
— Спасибо, вкусно, — говорю я.
Вот
Зажмуриваюсь, как пытаясь спрятаться от наваждения, но прячусь от реальности, от правды, от всего хорошего, что есть во мне, продолжаю пережевывание. Делаю несколько глотков вина. Ножи и члены извлекаются из поруганной плоти. Вот я и поужинал.
Поглаживаю ногу своей девушки под столом.
— Вот я и отъел трупа, — говорю.
— Ничего страшного, — отвечает Оксана. — Это на пользу.
Они с мамой разговаривают, я пью. Смеркается. Мы одеваемся, из коридора прощаемся с мамой Оксаны, папой Оксаны, сестрой Оксаны и племянником Оксаны.
— До свидания.
— До свидания.
— Пока-пока.
— Пока.
Идем домой по вечернему городу Щелково, что в двадцати километрах от МКАДа. Держимся за руки через тряпичные перчатки. Говорим о том, что когда я начну зарабатывать деньги на киносценариях, мы переедем жить на море. Вдруг меня начинает тошнить.
Пейот создал во мне, как постреакцию, странного рода физическое неудобство. Это был неопределенный страх или беспокойство, какая-то меланхолия, качества которой я не мог точно определить. Я ни в коем случае не находил такое состояние благородным.
Карлос Кастанеда
Мне часто писали из Белоруссии, звали выступать. Я отвечал, что думаю, у них должна появиться своя «макулатура», местная. А у нас тут свой враг. Скорее всего, я считал не совсем так, просто, может быть, не верил, что мы соберем народ, выступая у них. Все-таки Минск — город гораздо меньше российских столиц. Я не верил, что мы хотя бы отобьем проезд. Но после того как Лукашенко в четвертый раз стал президентом, после суровых разгонов демонстраций против него, после тысячи просмотров новостных роликов с участием этого безумца — стал видеть в нем личного врага. Согласился. Мы с Костей подготовили альтернативный вариант песни «милиционер будущего», чтобы сделать сюрприз белорусской публике:
эй ты трутень яйца открутят
каждому врагу народа батькины сильные руки
будешь
подо льдом под ногами усатого хоккеиста
В «макулатуре» было шесть человек: к тому времени у нас появился новый участник — гитарист Женя, красивый, модный и тихий парень, друг Мити. Я его знал немного с Митиного дня рождения и, случайно узнав, что Женя играет на гитаре, позвал на репетицию. Ему отчасти нравилась наша группа, и он решился попробовать. Он надеялся играть что-то в стиле старого злого американского рэпа. Но получилось что-то другое. Сначала ему просто приходилось переигрывать и переделывать чужие партии.
Мы сделали один концерт в Петербурге с ним — за две недели он не очень хорошо успел подготовиться и считает этот зимний гиг совершенно провальным (впрочем, он обычно судил по собственным ошибкам, а не по показателям коллектива) — и сейчас продолжали репетировать.
В Минске должны были выступать в марте 2011. Как оказалось, с клубами у них была проблема. Либо брали много денег за аренду (соглашаться на проценты от входа, как в России, белорусские хозяева не хотели), либо не было аппаратуры.
В итоге организаторы нашли клуб «6A». Там вообще не было оборудования, но друзья одного организатора — Тимофея — должны были подвезти аппарат, накормить нас, приютить и позволить принять душ. За вход была назначена совсем символическая цена, но мы готовы были чуть-чуть влететь, если не удастся отбить проезд. Благо, теперь все, кроме Зорана, работали. Но потом начались какие-то непонятки. Тимофей стал предлагать отдать наш гонорар некой больной девушке. Я ответил, что мы, скорее всего, вообще выступим в убыток, и он должен это понимать лучше меня, и что вообще судить о прибыли еще рано и даже слишком самонадеянно. Все эти разговоры стоит отложить до момента, когда концерт уже состоится. Но он почему-то ответил:
— Да-да, просто на меня тут давят. Извините.
Кто на него давил?
Встреча события «вКонтакте» была создана заранее — чтобы организаторы могли прикинуть, сколько людей ждать. Было много активных участников, каждый что-то предлагал, советовал. И когда появилась информация, что место для выступления — «6А», некоторые стали писать:
«Это ужасное и грязное место».
Или: «Да это же рассадник гомосеков».
Другие, наоборот, говорили, что все отлично, и много хороших концертов проходило там; хоть условия ниже средних, но атмосфера — по панку. Просто люди привозят аппаратуру, настраиваются и делают нереальные концерты, и все наслаждаются, только иногда заканчивается тем, что всех накрывают мусора.
Я уточнил у Тимофея, правда ли это гей-клуб, приспособлен ли он вообще для концертов, и не нарушим ли мы своим выступлением гомосексуальную идиллию?
Он ответил:
— Это место настолько же гей-клуб, насколько я — гей.
Этот ответ мог значить что угодно.
Ладно, решили мы, гей-клуб так гей-клуб. Выступим там.
Тут Тимофей за неделю до события написал, что друзья, которые обещали дать аппарат бесплатно, теперь просят немного денег. Пару тысяч на русские рубли, ничего страшного. Плюс они хотят немного денег на бензин (чтобы встретить нас на вокзале) и денег на еду (чтобы накормить нас). И все равно нет никакой гарантии, что звук будет хороший. А еще я не мог выяснить, во сколько у нас будет саундчек. Тимофей меня утомил, и я начал писать ему достаточно резко. Музыкантам не хотелось бы выступать с плохим звуком, и мне, честно говоря, тоже.