Камила
Шрифт:
Айбарчин-апа встала чуть свет и пошла в огород. Вчера весь день ее веки подергивались, пробуждая в сердце тревожные предчувствия. Ночью ей почему-то приснилась Гуландом. Она все обнимала сестру и целовала, дарила ей золотые сережки. "Дай Бог, чтобы все было благополучно", – прошептала женщина.
В это время с улицы донесся голос:
– Айбарчин-апа, ай! Айбарчин-апа!
– Кто там? Иду, иду-у. Сейчас, сейчас…
– Это я, тетенька, Назира!
– А, это вы, сестренка. Здравствуйте. Каким ветром, милая? Что случилось? А где же Гуландом?
Но Назира молчала. Ну, как
***
Женщины, пришедшие на юзочди, еле-еле поместились в шестнадцати комнатах, под потолком каждой из которых красовались хрустальные люстры, а отделка стен слепила глаза. В трех верхних комнатах, где было развешено сеп – приданое невесты, сидели сваты и близкие родственники, гордясь этими богатствами – бархатом и шелковыми тканями, одна краше другой, готовыми платьями, сшитыми по последнему слову моды, верхней одеждой. О дастархане, уставленном всевозможными угощениями, лучше и не говорить. Ой-бой, с ума можно сойти! Изобилие всего! Ведь Васила-апа и Мардон-ака много лет готовились к этому дню, трудясь не покладая рук и копя для своих трех сыновей и дочери.
***
Когда безжизненное тело Гуландом и ее живого младенца привезли в кишлак, все уже было подготовлено к печальному обряду. Односельчане пришли в дом Садыка-арбакеша сказать последнее "прости" одной из них.
Скоро будет прочитана "жаноза" – полагающаяся в этом случае молитва, а пока Айбарчин-апа во весь голос рыдает над анбаром – пурпурным погребальным покрывалом, обтягивающим гроб-носилки. Плачут близкие, родные, соседки. О, если бы сейчас ожила Гуландом и взяла бы на руки свою крошечную дочурку, которая в своей колыбельке истошно кричит на весь кишлак!
…О, беспощадный мир! До чего ты бессердечен!
***
Все женщины, приглашенные на юзочди почти в одинаковой одежде. От платков до махси – калош повторяют друг друга. И лишь по лицу и росту можно их различить. Однако у всех свои судьбы, печали и радости. Одна жалуется на младшую сноху, другая рассказывает о завистливой невестке. Кто-то хвастает своим богатством, кто-то гордится детьми. Гости, которые говорят о том, о сем, к концу смотрин начинают беспокоиться о своих дастарханах. Со словами "Чтобы в каждом доме была свадьба" женщины берут для своих домочадцев гостинцы. А когда свекровь положила в руки невестки жир с мукой, чтобы ее руки всегда были в жире и муке, на улице уже стемнело…
Глава 4
Айбарчин-апа, как обычно, встала ни свет ни заря. Совершив утренний намаз, подоила корову и сварила аталу для Камилы. Накормив девочку, которая только начинала ходить, тетка постелила на арбу толстый тушак и усадила на него малышку. Следом и сама устроилась рядом. Покрикивая на осла, запряженного в арбу, оставшуюся от отца, Айбарчин-апа поехала из кишлака в поле работать на табачной плантации – сезон сбора табачного листа был в самом разгаре. В такое время нельзя упустить день – другой, потом их не наверстаешь. А ей девочку кормить надо.
***
Васила-апа и Мардон-ака стали бабушкой и дедушкой – у Максуда родился сын. Радости близких не было предела. Нарекли мальчика Сиявушем.
***
Камила уснула на арбе, стоящей в тени под раскидистой кроной тутовника. Ела лепешку и незаметно уснула, зажав в пухленькой ручонке недоеденный кусочек. А Айбарчин-апа тут же неподалеку нанизывала табачные листья на толстую длинную нитку для просушки. Дай Бог сил и здоровья поставить Камилу на ноги. "Девочка скоро научится говорить. Интересно, как она будет меня называть: Айбарчин-апа, тетя, или.... Да, это и не важно. Самое главное, чтобы была здоровой и счастливой", – подумала Айбарчин-апа.
***
Дильфузу с ребенком и родственников, забравших ее из роддома, привезли на четырех машинах. Маленького Сиявуша то дедушка берет на руки, то бабушка возьмет, то младшие братья мужа вырывают у матери из рук, а у них их сестренка – всем хочется подержать малыша. И каждый ревниво посматривает на остальных, чтобы кто-нибудь не нянчился с Сиявушем больше других.
***
Солнце опускается за горизонт. Уставшая, вымотавшаяся под палящими лучами Айбарчин-апа, наскоро помыв руки и лицо арычной водой, опять запрягла ишака в арбу, усадила Камилу и по пыльной дороге поехала обратно, домой, к своему ветхому домишке.
Глава 5
У Камилы вот уже несколько дней не спадает высокая температура. Она то бредит во сне, то просыпается, испугавшись чего-то. Порой ее сердечко начинает стучать сильно-сильно, а дыхание становится тяжелым. Каждый раз, когда ребенок жалобно стонал, сердце Айбарчин-апы то уходило в пятки, то застревало в горле. "О, Аллах, всемогущий и милосердный, сжалься над моей девочкой. Ты лишил ее, бедняжку, матери, отнял отца. Не забирай жизнь моей доченьки… спаси мою малышку…", – просила Бога Айбарчин-апа, и слезы текли по морщинкам, рано появившимся на ее загорелом лице, и скатывались на подбородок, а с него капали на платье.
Айбарчин-апа мысленно ругала себя за то, что не углядела за Камилой, таская ее с собой за десять километров на табачную плантацию и обратно. Видимо, у девочки солнечный удар.
Вчера приходили два сельских фельдшера – выписали уйму лекарств. А где взять деньги! Она итак еле сводит концы с концами. Утром атала, в обед – атала, на ужин опять та же каша из муки. Да и поможет ли эта "химия"?! Женщина не была в этом уверена. Потому и попробовала вылечить Камилу, прибегнув к народным средствам: обложила голову девочки ивовыми листьями и обмотала платком, давала отвары трав.... Побывала и у сельского знахаря, и к домулле возила…
Днем Айбарчин-апу успокаивает, подбадривает соседка Ширманхан-ая. Но вечером… Женщина боится опять остаться наедине с болезнью Камилы. Если была бы жива сестра!
И не знает Айбарчин-апа, что в доме незримо находится Гуландом, рядом со своей доченькой и родной сестрой. Ее длинные распущенные волосы ниспадают потоком на легкое, воздушное платье до пят. На лице печать беспокойства и тревоги. Вот она бесшумно подплывает к Камиле, хочет взять на руки и прижать к груди, но у нее не получается. Все ее старания напрасны. На красивом лице отражается страдание. Гуландом зовет на помощь сестру, но та ее не слышит, касается плеча Айбарчин-апы, но та ничего не чувствует и проходит сквозь воздушную Гуландом…