Камила
Шрифт:
«Нет, она должна уехать в деревню. До каких пор ее будет мучить эта женщина? Делать ей больно? До чего же коварное у нее нутро?! Неужели человек может быть таким бессердечным? Так она любит выражаться иносказательно. Кто поверит ей, если скажет, что Дильфуза говорит сплошными обиняками? Ах, как ей избавиться от нее? Вообще, когда-нибудь она оставить ее в покое?! Или всю жизнь будет преследовать? Нет, она больше не сможет мириться с этим, терпеть эти унижения! Злословье этой женщины окончательно довело ее до изнеможения. Все осточертело. Пропади все пропадом! Пусть
***
Айбарчин-апа испугалась, увидев дочь, приехавшую расстроенной. Она крепко обняла ее, расцеловала в щеки, и спросила:
– Что с тобой, доченька? На тебе лица нет? Ты что, захворала? Бабушка, дедушка, родители живы, здоровы?
Камила молчала. Лишь из глаз ее текли горячие слезы, и катились по щекам.
***
Наступили сумерки, но от Камилы все еще не было известий. Максуд очень беспокоился: не находил себе места, все ходил по комнате.
– Перестаньте ходить туда-сюда, как угорелый, – сказала Дильфуза, глядя на своего мужа, который никак не мог успокоиться. – Ваша любимица утром вышла из дома, обидевшись на меня. Небось, до сих пор дуется. Она в последнее время изменилась, стала недотрогой, обидчивой.
Наконец-то Максуд понял, в чем дело, и, нахмурив брови, посмотрел на свою супругу…
Глава 12
После ссоры с Дильфузой Камила вернулась в кишлак. Она предпочла убогое существование без попреков зажиточной жизни с упреками. «Только вряд ли теперь смогу продолжить учебу. Почему бы и нет? Попрошу место в общежитии. На заочное отделение переведусь, в конце концов».
Когда она ломала голову подобными проблемами, в деревню приехал ее отец:
– Слава Богу, я застал тебя здесь. А то не знал, где искать, тревожился, не зная, куда ты делась. Что это за манеры, Камила? Уехала в кишлак, не предупредив меня. Ты же знаешь, как я беспокоюсь за тебя.
В доме кроме Камилы никого не было. Вчера Айбарчин-апа внезапно заболела. Ее положили в райбольницу…
– Идем, доченька. На улице нас ждет машина. Завтра ты должна пойти на занятия, – попросил Максуд дочь, обращаясь к ней полуприказным тоном.
– Нет, отец, извините меня, я больше не могу жить у вас. В противном случае Дильфуза-апа, и мне, и вам не даст покоя. Всем нам будет лучше, если я останусь в деревне. К тому же мама серьезно заболела. Врачи утверждают, что ей необходимо недельку – две полежать в больнице, пройти обследование. Сейчас мое место рядом с ней…
– А что с ней случилось? – спросил Максуд.
– Сказали, что она немного переутомилась.
– Ладно, тогда оставайся здесь, пока Айбарчин-апа не выздоровеет. Я позвоню твоему декану и предупрежу. А сейчас поехали в больницу, навестим Айбарчин-апу.
***
После выхода из палаты, где лежала Айбарчин-апа, Максуд с Камилой вошли в кабинет главврача райбольницы, чтобы узнать, чем же она так внезапно заболела.
– Мы – родственники женщины из четвертой палаты.
– Айбарчин-апы?
– Да, доктор, да, Айбарчин-апы.
– А кем вы будете ей?
– Я – ее зять, супруг сестры. Это – моя дочь, Камила.
– Эту женщину безотлагательно нужно оперировать. Ее беспокоит печень. Вроде бы анализы положительные, но почему-то боль не стихает. Сделали УЗИ, рентгеноскопию. На первый взгляд, нет никакой патологии. Но боль же есть. Значит, где-то таится и болезнь…
– Прошу, доктор, вылечите ее. Мы со своей стороны сделаем все необходимое.
– В таком случае мы должны готовиться к операции. Надо будет достать несколько дорогих лекарств. К несчастью, при наших условиях трудно их найти.
– Вы не беспокойтесь. Мы все достанем…
После этого, врач выписал рецепт и передал его Максуду.
В скором времени Максуд уехал в город, попрощавшись с дочерью…
«Завтра операция», думала Камила, глубоко вздыхая. «Откуда эта болезнь прицепилась к матери? Дай Бог, чтобы она выздоровела. Иначе что же будет со мной, если.… Как я проживу без нее, одна-одинешенька?!».
…В это время в комнату вошла незримая Гуландом, и присела рядом с дочерью. Из глаз Камилы текли слезы. А Гуландом старалась вытирать их с ее щек. …Но ей не удавалось сделать это – прозрачные капельки не вытирались. И Гуландом мучалась, смотря на свою страдающую дочь, вновь испытывающую душевное беспокойство.
Гуландом знала, что дни сестры сочтены. Но она ничего не смогла сделать, была бессильна… «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». Ее кроме Аллаха никто не в силах отменить…
Когда Максуд вернулся домой, ему навстречу выбежала младшая Гуландом:
– Где же Камила-апа? Почему вы ее не привезли с собой?– начала возникать его дочурка, которая пролила немало слез.
Максуд с трудом успокоил свою капризную дочь, придумав уйму причин.
Гуландом за короткое время, прожитое вместе с Камилой, успела привыкнуть к ней. Она зачастую засыпала рядом с ней. Сестра ей рассказывала сказки, чтобы она уснула сладким сном. Камила, в свою очередь, лежа рядом с Гуландом, чувствовала себя лежащей в объятиях своей матери. Будто бы маленькая Гуландом была не девочкой, а ее матерью. Поэтому в мыслях Камилы они часто менялись местами, когда лежали рядышком. Камила пела колыбельную для Гуландом и в то же время слушала ее и сама, как маленький ребенок…
Так Гуландом мало-помалу привязалась к Камиле. Она не могла уснуть без нее. В последние дни Гуландом ночевала в комнате Камилы, попросив на это разрешения у отца… Короче говоря, они стали очень близкими друг другу.
– Камила-апа, правда, вы очень красивая? – говорила Гуландом, разглядывая лицо старшей сестры. – Я тоже хочу быть такой же красивой, как вы, когда вырасту.
– А как же? Ты непременно будешь самой красивой, разумной, порядочной и милой девушкой на свете…
Конец ознакомительного фрагмента.