Камин для Снегурочки
Шрифт:
– Совершенно верно, Жулька, – подтвердила Ирина, – болонка Игоря.
– Она всегда спала со мной!
– Видишь, – приободрилась Ирина, – ты уже припоминаешь кое-что.
– Мальчик, – вдруг вырвалось у меня, – кажется, тут жил какой-то ребенок.
Перед глазами возникла сцена. Около стола сидит парнишка, перед ним книжка, тетрадка.
– Слышь, – говорит он, – ну прикол!
– Какой? – спрашиваю я.
– Да у Петьки его собака щенков родила.
– Что же тут смешного?
– Так его с ней гулять отправляли
– Кто?
– Да Петька же! – веселился мальчик. – Испугался страшно, что мать с отцом его ругать станут, и решил им ничего не говорить.
– Вот уж глупость, – покачала я головой, – все равно же узнают.
– Точно, – хихикал ребенок, – когда Джульетта толстеть стала, Петька принялся ей шерсть на боках состригать!
– Зачем?
– Чтобы не было заметно, что сильно пухнет.
– И чем дело завершилось? – заинтересовалась я.
– Он ее наголо общипал, а мама все поняла, – сказал мальчик и начал медленно поворачивать ко мне лицо. До сих пор я видела только его затылок, но теперь показался край щеки… Сейчас я увижу личико целиком и, может, узнаю мальчика, вспомню…
Внезапно картина погасла.
– Мальчика звали Коля, – тихо сказала Ира, – это сын нашей соседки Вари, еще по коммуналке. Он потом под машину попал, а Варька уехала, не могла больше тут жить. Я бы тоже другую квартиру купила, но долги…
– Что же мне теперь делать, – чувствуя, как в висках начинает пульсировать боль, спросила я, – вернуться назад?
– Ни в коем случае! – воскликнула Ира.
– Но почему нам опять нельзя жить вместе?
– Ты забыла, что сбежала из психушки? Ко мне уже приходили из милиции, интересовались, не появлялась ли Татьяна дома.
– Ой!
– Вот-вот.
Я замолчала, головная боль становилась все сильней.
– Ладно, – Ирина шлепнула ладонью по столу, – поступим так. Ты пока работай у Глафиры.
– А вдруг меня узнают?
– Кто?
– Ну… знакомые.
– У тебя их в Москве нет, ты в основном сидела дома. Игорь мертв, его мать тоже, никаких подруг ты не завела, бояться нечего. Потом, ты сильно изменилась после смерти мужа, похудела килограммов на двадцать, постарела ужасно. Служи у Глафиры, если столкнемся за кулисами, а это обязательно произойдет, то будем делать вид, что незнакомы. Даже не заговаривай со мной!
– И мне всю жизнь маяться в горничных?
Ирина встала:
– Нет, конечно, нужно время, чтобы придумать, как тебя выручить.
– Может, вернуться в Краснолеск?
– Ага, прямо в лапы местной милиции.
– Убежать в другой город?
– Без паспорта?
– Свин обещал сделать мне документы.
– Вот и хорошо, – протянула Ира, – пусть сделает, а там поглядим. Пока существуй при Глафире, у Свина огромные связи.
– Зачем я ему
Ирина засмеялась:
– Глафира – припадочная идиотка, от нее все бегут, получат по морде пару раз и улепетывают. Да еще прислуге, как ты догадываешься, платить надо, а Глаша терпеть не может с деньгами расставаться, ты для них замечательный вариант, ясно? Абсолютно от нее зависящая тетка – за одни харчи и одежду работать будет.
Я кивнула:
– Да, все именно так.
– Значит, езжай назад и знай, я обязательно решу твою проблему, поняла?
– Ладно.
– Проводить тебя до метро? – предложила Ирина.
– Думаю, в этой ситуации нам лучше вместе тут не показываться…
– Верно, – кивнула Ирина.
Я вышла из квартиры и побрела к подземке, череп норовил разорваться от боли. Кто я – Таня Кротова или Настя Звягинцева? Наверное, Таня. Иначе с какой стати Ирина узнала меня? Настя Звягинцева убила любовника, Таня Кротова отравила мужа. Хрен редьки не слаще. Что мне делать? Похоже, я и впрямь жила в этой блочной пятиэтажке, в маленькой комнате, стенка, собака, ребенок… И все же что-то мешает мне до конца поверить Ирине. Но что? Она не поцеловала меня, не обняла, не прижала к себе. А ведь я ее сестра. Хотя это не аргумент… Нет, не аргумент…
Почти в прострации я добрела до метро, села в поезд, доехала до нужной станции и вернулась в квартиру Глафиры. Не успела я захлопнуть дверь, как та распахнулась вновь и на пороге появилась певица.
– У меня концерт, – заявила она.
– Хорошо, – ответила я.
– Собери там все.
– Ладно.
– Посплю пока.
– Хорошо.
– Разбуди меня в семь.
– Слушаюсь!
Взметнув вверх широкую юбку, Глафира пронеслась в комнату. Я постояла минуту, что-то мне показалось странным, необычным, не таким, как вчера…
– Танька, – закричала хозяйка, – помоги, «молнию» заело!
Я вошла в спальню, расстегнула змейку и вдруг сообразила: у Глафиры будто стали слегка шире бедра и короче ноги. В этот момент певица начала стягивать топик, она высоко подняла руки, открылись подмышки, я невольно глянула на них и почувствовала головокружение. Шрама, похожего на ссадину, не было.
Глафира отшвырнула топик, а я, словно завороженная, смотрела на ее руки: след от ожога испарился без следа.
Певица нырнула под одеяло прямо так, не умываясь.
– Пожалуйста, – попросила она, – задерни шторы.
Я села на кровать и спросила:
– Как тебя зовут?
– Офигела? Я – Глафира.
– Нет, ты не она.
Певица рывком села.
– Ну, блин, приехали.
– Глаша другая.
– Забыла, что я имидж поменяла?
– Не надо, – покачала я головой, – не начинай. У Глафиры шрам от операции вот тут, а еще она позавчера обожглась. Потом, у тебя фигура другая да и голос. Вы очень похожи, вас легко спутают посторонние, но не я. Ты кто?