Камни его родины
Шрифт:
– Кстати, – обратилась к нему Мэрион Мак-Брайд, – видели вы тот номер «Аркитекчер» с чертежами Химического института?
– Что? – Рафф взглянул на нее. – Да, да, видел.
– Здорово расписали, правда? Мансон как-то вечером притащил этот номер ко мне.
– Кажется, ты что-то делал для этого проекта, когда работал там? – спросил Эб.
– Так, мелочи, – поколебавшись, сказал Рафф.
– По-моему, это лучшая работа Керка, – заметила Мэрион.
– Несомненно, – согласился один из молодых архитекторов.
– Новый этап для «Пирса и Пендера», – добавил
– Керк, наверно, получит золотую медаль А. И. А., – продолжала Мэрион.
Рафф кивнул. Ему вдруг представилось, как Мансон Керк, волоча ноги, совершает обход проектного отдела «П. и П.», как, сутулясь, плетется в большой зал, где всегда проходят совещания хозяев фирмы, как принимает наградной чек от своих патронов и, вздыхая, говорит: «Ну, раз уж кто-то должен получить эту медаль, я рад, что они прикололи ее «П. и П.»...
Им внезапно овладело искушение – глупое, тщеславное, почти непреодолимое – дать себе волю и хлестнуть Мэрион (вернее, Керка) каким-нибудь замечанием вроде: «Хотел бы я знать, не вытащил ли Мансон Керк свой вдохновенный проект Химического института из мусорной корзины Рафферти Блума?» Искушение было так сильно, что секунду он даже колебался: может быть, все-таки поддаться ему?
Разумеется, он ничего не сказал.
В столовой кто-то поставил модную джазовую пластинку.
Рафф попытался заставить себя слушать профессиональный разговор архитекторов. И вдруг он словно оглох. Входная дверь еще раз открылась. На этот раз вошла она. Без Винса. В белом платье, на которое он тут же мысленно накинул красное пальто.
Нет, не притупилась острота чувств, не уменьшилась боль в сердце, ничего не изменилось, и по-прежнему она была одна в орбите его искаженного любовью мира, и по-прежнему требовали особенного, единственного, несравненного отношения к ней ее глаза, устремленные на него, когда она пробиралась к нему сквозь толпу теснившихся в гостиной людей, – эти широко открытые, вопросительные, сумрачные и все же блестящие от нервного возбуждения серые глаза.
Вырез ее платья был чересчур глубок, и все равно она уже не казалась ему отвратительной кокеткой, как когда-то в Нью-Хейвене, когда он кончал университет; она была цельным, абсолютно индивидуальным существом, непосредственным и глубоко искренним.
Теперь-то он знает: не его любовь наделила ее этими качествами. Они действительно присущи ей, только он не сразу разглядел их. Они раскрывались ему постепенно, месяц за месяцем, день за днем в мелких и крупных жизненных событиях.
Все это так. Но нельзя выдавать себя. А он чуть не выдал в ту секунду, когда красное пальто неожиданно коснулось его руки.
Поэтому нужно довести до конца всю эту хитроумную затею с Мэрион Мак-Брайд и доказать Трой, что сегодняшний его поступок вызван случайным порывом, а не отчаянием одинокого и раненного любовью человека.
Он познакомил ее с Мэрион Мак-Брайд.
– Рафф, вы не имели права так обходиться со мной! – воскликнула Трой. – Я-то проливала над вами горячие слезы, и держала вас за ручку, и ломала себе голову, где бы мне раскопать вам симпатичную подружку, а вы являетесь сюда с такой!.. –
Вот, не угодно ли? Хитришь, маневрируешь, а она, как ни в чем не бывало, смотрит на Мэрион Мак-Брайд с откровенным восторгом. Если бы в ее тоне проскользнула хоть малейшая враждебность – как много это значило бы для него! Но ничего подобного не было. Казалось бы, нужно радоваться. Но он не радовался...
– Здравствуй, миленький! – обратилась она к Эбу. Потом поцеловала Феби.
– Где Винс? – спросил Эб.
– С девяти до одиннадцати стоит на вахте: сторожит дочку, – ответила она, вынимая из сумочки пачку сигарет и серебряную зажигалку; звон старинных браслетов, словно пение горна, оповестил Раффа, что сейчас начнется знакомый ритуал закуривания. – Пьетро немного увлекся ромом, а так поздно уже никого не найдешь. Когда я уходила, бедняга Винсент чуть не кусался от злости.
Она выпустила тонкую струйку дыма и взглянула в сторону столовой, откуда доносились ритмические всхлипывания тромбона. Несколько пар уже танцевали, вернее – медленно покачивались, томно откинувшись или тесно прижавшись друг к другу в такт записанным на пластинки чудесным старинным блюзам.
– Потанцуем, Рафф, окажите мне такую честь. По-моему, мы с вами не танцевали с того вечера, когда по вашей милости нас всех выгнали из Тафт-отеля. Вы не возражаете? – обратилась она к Мэрион.
– Нисколько, – уронила та.
Рафф хотел было отказаться, но Трой взяла его под руку и повела в столовую.
Внезапно она отпустила его и, круто повернувшись, пошла обратно. Мэрион в эту минуту пробивалась сквозь толпу, направляясь в холл. Трой нагнала ее на пороге.
– Я только сейчас сообразила, – сказала она. – Вы ведь архитектор, не так ли?
– Как будто, да, – ответила Мэрион и через голову Трой взглянула на Раффа.
– Как же это я забыла, – продолжала Трой.
– Благодарю вас, – улыбнулась Мэрион. – Очевидно, я должна считать себя польщенной, – бросила она Раффу.
Но Трой перебила ее:
– Вы та самая женщина, которая не прочь бы подмешивать в бетон еврейских младенцев?
На секунду Мэрион онемела от изумления, уставилась Раффа, потом опять улыбнулась и опустила глаза на Трой.
– Это какой-то апокриф, – сказала она.
– Надеюсь, что так. – Лицо Трой немного смягчилось.
– По-моему, я только раз высказала Раффу эту идею: на показалась мне такой мрачно-юмористической!
– Юмористической? – быстро переспросила Трой недоверчиво прибавила: – У вас в самом деле такое представление о юморе?
Только теперь Рафф понял, какого дурака он свалял, приведя с собой Мэрион Мак-Брайд.
– Рафф, вы в конце концов испортите мне репутацию, – говорила в это время Мэрион. – Вы не должны направо и налево повторять все, что я вам выбалтываю. – Ее голос вибрировал от злобного удовольствия. – Так ведь можно и обидеть кого-нибудь ненароком. – Она оглядела битком набитую комнату. – А здесь, я вижу, витает звезда Давида.
На секунду даже Трой не нашлась, что сказать. Потом с гневным негодованием она посмотрела на Раффа.