Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Джавахишвили Михаил Саввич

В таком случае и вы оставьте Квачи в покое. Не нужна ему ни ваша служба, ни слава революционера. Квачи больше нет! Не су­ществует! Изорвите его анкеты и заявления! Бросьте в камин! Вот так! Спасибо! Большое спасибо! И счастливо оставаться!..

Здравствуй, госпожа Нэп! Да будет благословен твой приход! Честь и слава твоему создателю! Наконец-то мрак слегка поредел! Пожалуйте, госпожа Нэп! Отоприте магазины! Сорвите ставни в лавчонках! Гуляйте с утра до вечера, кутите с вечера до утра! Кру­тите рулетку! Играйте! Покупайте!.. Продавайте!.. Живите и дайте жить другим!

Квачи Квачантирадзе, поздравляем тебя с воскрешением

из мертвых! Вернулись былые времена. Сорваны путы. Теперь раззу­дись и пройдись со свойственной тебе удалью! Покажи бедолагам свои приемы и зубы, свои железные мышцы! Ну же! Смелее!

И Квачи орудует так, что аж пыль столбом и дым коромыслом. Ожил "Сибунион", опять открылись его отделения.

— Павлов, перебирайся в Баку и закупай нефть, шерсть, икру и шелк! Силибистро, переходи в комнату к Павлову и глаз не своди с моего клада, к которому, слава Всевышнему, опять стало прибав­ляться. Бесо, смотайся в Батуми, там теперь золотое дно...

— Джалил! Дорогой мой Джалил! Как я рад, что ты вернулся! Дай тебя обнять...

— Квачи-ага, сипасиба, Аллах, чито тибе вижу!

— Где ты был, Джалил?

— Там бил... мало-мало деньги сиделал.

— Где это — там?

— Ниминожко Стамбуль смотрел, ниминожко Трабзон гулял.

— Хочешь ко мне в компаньены?

— Джалил твой кунак.

У Квачи в сутках сто часов и столько же дел; он живет так, словно год уплотнен в день, а день — в минуту.

Квачи не уснет, не перекинувшись в картишки, не поужинав сытно, не запив ужин ликером и не намяв нежных ребрышек какой-нибудь красотке.

Ежедневно Квачи получает с десяток телеграмм: "Доллар пада­ет". "Стерлинг дорожает". "Табак в цене". "Спрос на сахар рас­тет".

В конторе "Сибунион" весь день хлопают двери. Утром касса переполнена; через час в ней нет ни доллара, ни даже миллиарда рублей. Погодя контора до потолка забита мешками с бонами. Бо­ны считают пачками, затем на арбе везут в банк и обменивают на махонький чек.

Что делает Квачи? Ничего и все. Продает и покупает иностран­ную валюту, бакинские акции, нефтяные месторождения, государст­венные бумаги, погашенные облигации, разнообразнейшую экономи­ческую информацию и ордера "Внешторга" на вывоз и ввоз всевоз­можных товаров. Он закладывает дома без ведома хозяев, случается, продает даже "воздух", а порой берет на себя обязательства, испол­нить которые так же невозможно, как перевернуть Казбек. Ему бы только получить задаток и пустить в оборот! Остальное образуется само собой. Больше всего Квачи любит тресты и кооперативы, ибо там есть все — и деньги, и товар, и неопытное начальство. Доверяют ли ему клиенты? Что за вопрос? Кому же доверять, если не Ква­чи?! У него великолепный особняк, который рано или поздно вернет­ся к нему; уютная дача в Сухуми, плантации под Батуми, залежи товаров на складах и самое главное — слово благородного человека! Да — честное слово Квачи, которому он ни разу не изменил.

Но однажды где-то что-то переменилось: к Квачиной конторе подкатили автомобили, обыскали сотрудников и нашли припрятан­ную валюту. Валюту забрали и объявили Квачи:

— Вы занимаетесь спекуляцией,

— Я занимаюсь торговлей. У меня есть право на частную тор­говлю.

— То, чем вы занимаетесь, не торговля, а спекуляция.

— Нет, это торговля.

— А вам говорят — спекуляция!

Попотели и взмокли в поисках границы

между торговлей и спе­куляцией. Наконец сказали:

— Ладно, ступайте, но если попадетесь еще раз...

— А мои деньги?

— Скажите спасибо, что не отправляем вас в Метехи.

— Я протестую!

— В таком случае придется проследовать в Метехи.

— Нет, нет! Прошу прощения. Я понял разницу...

— Бесо,— говорил он в те дни своему верному напарнику. — По­хоже, ты был прав — работать здесь больше не стоит. Ни товар вы­везти, ни ввезти. Валютные операции запрещены. И этот черво­нец выдумали нам на беду! Вот-вот начнем пузыри пущать...

— Уедем, Квачи, уедем из этой страны, не то подохнем с го­лоду.

— Потерпи самую малость. Восполним убыток и...

Но убыток следовал за убытком, за штрафом — штраф. Капитал Квачи таял. Сперва пришлось закрыть отделение в Баку, потом при­казала долго жить торговля в Батуми, под конец и самого Квачи так прижало, что, доведенный до отчаяния, он хлопнул дверью:

— Рассчитайте служащих и объявите клиентам, что "Сибуни­он" закрывается. Хватит! Здесь ни работать, ни жить невозможно!

С этого дня Квачи сделался свободным гражданином. Гуляет по проспекту, кутит в ресторанах, заводит интрижки, играет в карты...

Но однажды к нему ввалился Бесо без кровинки в лице и ров­ным голосом объявил:

— Вот теперь мы погибли.

— Что случилось?

— Павлов сбежал.

— Да ты что?!

— Говорят тебе, сбежал. Собрал вещи и был таков.

— А... а клад?

— Вскрыл железный ящик в стене и все унес.

Квачи словно онемел.

Джалил сверкал глазищами и ждал разъяснений.

Наконец Квачи сквозь зубы процедил:

— Джалил, ты поедешь в Батуми. Ты, Бесо, в Кавкави, а оттуда в Ростов. — Я — в Баку. Едем сегодня же! Ну, подонок, жандармская морда, поймаю — тебе не поздоровится!

Джалил спросил:

— Я ни зинаю, ага, какой иши изделал тибе Павлов?

— Клад похитил. Милиции не сообщать — себе дороже,— про­инструктировал Квачи обоих: — Павлова задушить. Связь по теле­графу.

И все трое тремя путями бросились вдогонку за исчезнувшим кладом.

Через неделю Квачи ни с чем вернулся в Тбилиси.

Погодя воротился Джалил:

— Не нашел этот сукин син, киопа оглы!

Еще через неделю появился Бесо:

— И след простыл...

После этих событий Квачи с каждым днем опускался все ни­же. Он потерял вкус к жизни, забыл цену деньгам и буквально таял на глазах. Иногда одним хищным броском добывал золото, но тут же пускал на ветер. Его работа лишилась свойственного ей изящест­ва и блеска и стала вульгарна и груба. В конце концов сынок Сили­бистро Квачантирадзе опустился так низко, что просил в долг на­лево и направо и думать не думал о грядущем дне.

Сказ об одном чуде

Как говорится, гора с горой не сходятся, а человек с челове­ком...

Однажды ночью, возвращаясь восвояси, Квачи наткнулся воз­ле дома на одного давно забытого человека.

— Руки вверх! Не двигаться, не то прикончу на месте!

К чему такие страсти, товарищ! Разумеется, Квачи остановится, поднимет руки и не шелохнется. Опустите свой маузер или хотя бы отведите в сторону, не то, неровен час...

— Вы Квачи Квачантирадзе?