Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе
Шрифт:
После полудня Бесо сообщает:
— Пора — он ушел обедать...
Джалил встал у лестницы, Бесо отпер седьмой номер. Квачи отвинтил дверцу печи. Разворошил золу. Вскричал:
— Здесь, Бесо!!! Все здесь!!
Через пять минут все трое покинули гостиницу.
А еще через час, переодетые в аджарскую одежду, вышли из Батуми.
Их вел настоящий аджарец — неразговорчивый, быстроногий и зоркий. У каждого на плече была палка, на конце которой болтался небольшой узелок.
Форт Степанова обошли справа. Одолели густой кустарник. По мосту перешли через Чорохи и свернули налево. Довольно долго
Он объявился, когда уже стемнело и сказал:
— Идемте, батоно!
Волком трусит быстроногий аджарец. За ним поспешают Квачи, Бесо и Джалил. Кукурузные поляны сменились кустарником, кустарник — лесом. Дорога сузилась в тропу, затем и тропа исчезла. Подъем все круче. Лунный свет не проникает в гущу леса. К полночи перевалили через горную гряду и вышли на опушку леса.
— Ждите здесь,— обронил аджарец и исчез в кустах.
Присели, осторожно перешептываясь.
Аджарец за час обернулся и привел проводника. Пошли дальше. Спотыкались, задыхались, обливались потом. Переведя дух, приступили к подъему на скалистую гору, ощетинившуюся редким кустарником. Шли чутко — чуть не на цыпочках. Второй аджарец то и дело отклонялся от пути, всматривался в редеющую тьму, а вернувшись, призывал к пущей осторожности. В одном месте плешивый склон пришлось преодолевать ползком.
Наконец, выбравшись на голубоватую поляну, аджарец обернулся и сказал:
— Все, братья, мы у турков! Земля урусов кончилась...
Беженцы радостно зашумели, поздравляя друг друга. Страха больше не было, дальше шли без предосторожностей.
Вдали замерцал огонек. Двинулись к нему и вскоре оказались в махонькой кофейне-кавахане.
Аджарцы привели двух лазов, передали им беглецов, получили причитавшиеся деньги, нагрузились контрабандой и, пожелав счастливого пути, ушли.
Вскоре в кавахане появились турки: сержант — чауш и солдаты — аскеры. Чауш окинул взглядом путников и по-турецки заговорил с Джалилом. Кто такие? Есть ли паспорта и право на вход в Турцию? Он то и дело повторял — "болшевик".
— Гяль, гедах! Следуйте за мной!
К этому времени совсем рассвело. Часа два просидели у белого двухэтажного особняка. Наконец всех позвали в дом. Там их принял грузный офицер в форме.
— Парле ву франсе, мсье? — с робкой надеждой спросил Квачи.
— Нон, нон, бильмерам! Нет, нет, не знаю! — замотал головой офицер. Затем что-то сказал чаушу. Тот обыскал всех троих, найденные драгоценности и бумажники выложил на стол.
Офицер улыбался, пересчитывая деньги и пожирая глазами драгоценности. Джалил переводил:
— Али-бей изиволит сказать, что кинези силино богатые люди.
Квачи понимал, что бей и без его согласия возьмет то, что ему приглянется, и решил опередить события.
— Скажи Али-бею, Джалил: то, что ему понравится — его!
Али-бей выбрал большой бриллиант.
— Али-бей очень сипасибо!
— Скажи Али-бею, что его благодарность мне несравненно дороже любого подарка,— Квачи прижал руку к сердцу и склонил голову.
Турок отобрал еще два бриллианта.
— Али-бей спросит, не изволит ли вы быть большевик.
— Скажи Али-бею, что большевики оценили наши головы в сто тысяч лир каждую.
Джалил
— Али-бей изволит сказать, что сигодня мы его гости.
— Скажи Али-бею, Джалил, что только Аллах достойно отблагодарит его за гостеприимство.
— Али-бей изволит сказать, одолжите ему деньги.
— Воля его! — задыхается от возмущения Квачи. — Но напомни, что мы направляемся в Стамбул, и пусть Али-бей укажет человека, у которого мы могли бы занять на дорогу.
Джалил перевел. Али-бей засмеялся.
— Али-бей изволит сказать, что знайт такой человек.
— Кто же он?
— Али-бей!
Квачи горько усмехнулся.
Турок заметил это и нахмурился.
— Али-бей изволит сказать: если его куначество ни наравится, идити назад Московия.
— Али-бей напрасно обиделся. Я сказал правду. Лучше куначество с чертом, чем с московитами! Наши головы, наше золото и драгоценности — все пешкеш Али-бею!
Али-бей отсчитал две тысячи лир и протянул Квачи.
— Буиюр, эфенди! Извольте, сударь! Даю в долг...
Сказ о возрождении прежнего
Пароход входил в Босфорский пролив. На палубе рядом с Квачи оказался американец, некий Ватсон, у которого минувшей ночью он выиграл в бридж три тысячи долларов.
— Я пешком исходил эти места и знаю их назубок. Я знаю даже, что вон та крепость, что высится слева, зовется грузинским именем Карибче.
— Карибче? — воскликнул Квачи.— Это и в самом деле грузинское Слово: порог, врата. Но каким образом? Откуда?
— Там во времена Византии грузины возвели монастырь и назвали этим именем. Позже он был перестроен в крепость.
Корабль плыл по Босфору. Ватсон, указывая то налево, то направо, давал пояснения. Объездившие весь свет Квачи и Бесо не ожидали увидеть в Турции ничего удивительного, но красота Босфора восхитила их.
Пароход приближался к Константинополю.
— Вон дворец Чирагана!... А там Долма-бахче... Мечеть Махмудие... Галата!!
Причалили к пристани. Сошли на берег и в квартале Перу поселились в лучшей европейской гостинице.
Квачи начал новую жизнь, которая, однако, в точности походила на ту, что вел прежде — до февральского переворота, до мамзели Керенского, до Октября и "красного ада": три комнаты в первоклассном отеле, модные костюмы, отличная еда, прогулки, каваханы, развлечения и... женщины. Еврейки, гречанки, армянки, турчанки, арабки, сирийки — красавицы востока! Европейских женщин Квачи познал давно и основательно. Он вкусил запах и цвет их кожи, характер и особенности, склонности и капризы. Теперь ему по душе восточные красавицы — большеглазые, смуглые, мглистые и опаленные, нежные, как ангорские кошки, гибкие, как южные змеи, то горячие, как арабские кобылки, то ленивые, словно сытые тигрицы. Их глаза — ночное море, в котором мерцает воинственная звезда любви; их кожа — слоновая кость, а губы — надтреснутый плод граната. А сам Квачи — не прежний пылкий жеребчик. Теперь это зрелый жеребец — сильный, опытный и вышколенный. Он вполне оценил совет Исаака Одельсона, полученный десять лет назад в Булонском лесу. Что говорил тогда пройдоха Одельсон?