Канарейка
Шрифт:
– Этот барон Волье - самодур и деспот. К тому же соврёт - не дорого возьмёт.
– сердито сведя брови прокомментировала Майя, - А если баронесса и правда имела неосторожность ответить на чувства достойного человека, так я её не осуждаю. С таким извергом-мужем удивительно, как вообще до сих пор в омут не бросилась.
– А что, действительно достойный? Ну этот...
– Асфейро?
– Да.
– Слышала, очень талантлив. Да только барон его так ославил, что теперь ему ни в один дом дороги нет.
– пояснила
– На чём играет?
– На всём.
– Отлично. Как бы нам его теперь разыскать...
68
Упомянутый экономкой музыкант, по слухам, раздобытым ей же, обретался нынче в местном деревенском кабаке. Туда мы с Леоном сейчас и направлялись. После памятных приключений в соседнем государстве, дала себе крепкий зарок больше никогда не соваться в подобного рода заведения без "прикрытия".
– Да уж, прямо скажем, не столичный ресторанчик.– разглядывая минималистический интерьер, оценивала обстановку я, следуя за молодой официанткой.
Дело шло к вечеру и обеденный зал потихоньку заполняли посетители, чтобы после трудового дня на сон, так сказать, грядущий пропустить пару стаканчиков горячительного.
– Вы только не подумайте, он совсем не пьяница.
– выказывая явное расположение и сочувствие к разыскиваемому персонажу, поясняла наша провожатая, - Такой хороший человек.
– на ходу вздыхала она, - Слова никогда худого не скажет, вежливый, образованный, и вот надо же было такому случиться... Эх, жалко - сил нет, так ведь и пропадёт.
– Может и пропасть.– мысленно соглашалась я с сердобольной девушкой, -Мужик без дела - потенциальный алкоголик. Сейчас мы на него посмотрим. Если действительно так хорош, как говорят, глядишь и не дадим таланту загнуться в пучине безысходности.
– Вон он.
– указала официантка на светловолосого кудрявого мужчину лет тридцати пяти.
Он сидел в компании четырёх товарищей, и только что к ним присоединился ещё один.
– Доброго вечера, друзья!
– громко провозгласил вновь прибывший.
– О-о! Робс, давай к нам! Садись. Асфейро, повторим? Для нашего работяги Робса!
– музыкант охотно потянулся за инструментом.
А я притормозила Леона и опустилась на стул за первым попавшимся свободным столиком.
– Погоди, давай понаблюдаем.
– тихо шепнула спутнику и повернулась к выжидательно замершей девушке.
– Заказывать что-нибудь будете?
– на всякий случай спросила та.
– А кофе у вас варят?
– поинтересовался Леон.
– Что вы, для наших посетителей это слишком дорого.
– Тогда чай.
– Сию минуту, господин барон.
А перед нашими глазами вовсю разворачивалось прелюбопытное действо. Асфейро уже устроился поудобней, зазвучали первые
– Мне снился дивный сон...
– Серьёзно?!
– мы с Леоном переглянулись.
Неужели наш хит уже докатился даже сюда? С сочным басом Барагунда исполнителю было не сравниться, но всё равно очень даже неплохо. Наверное, я просто придираюсь. Слушатели зачарованно притихли, хотя, совершенно очевидно, что сей шедевр музыканту за сегодня приходилось петь далеко не в первый раз.
– Каталона!
– мои глаза полезли на лоб.
Это было нечто! Мужики, хриплыми голосами подхватывая слова, повскакивали с мест и замерли по стойке смирно. Один, видимо, самый захмелевший, замешкался, получил весомый подзатыльник от соседа и через секунду, шатаясь, уже тоже был на ногах. Глаза "певцов" горели жарким блеском, плечи навыворот, грудь колесом Обалдеть! Мы с бароном с восхищёнными улыбками наблюдали за этим спонтанным деревенским мини-хором.
Более того, следуя примеру главных исполнителей, самые патриотичные представители публики за другими столами тоже вставали с мест и подпевали.
– А вы чего расселись?
– рядом послышалось неодобрительное ворчание, - Не уважаете?
Я даже не сразу сообразила, что обращение адресовано нам. В тусклом освещении кабачка в Леоне, видимо, не признали хозяина земель. Да и вообще, думаю, никому просто в голову не могла прийти бредовая мысль, что он вообще когда-либо мог оказаться в этом месте.
Внутренне ухахатываясь и прилагая большие усилия, чтобы скрыть эмоции и не оскорбить столь возвышенных, добрых чувств окружающих людей, мы с бароном встали, и я не удержалась...
– Каталона!
– встав перед музыкантом, подхватила женскую партию гимна.
Глаза Асфейро увеличились до размеров блюдца, лицо побледнело, но пальцы настоящего профессионала продолжали перебирать струны, не давая песне остановиться.
– Вива-ат! Каталона!
– допели мы, и зал погрузился в гробовую тишину.
В зале зарождался тихий ропот.
– Ты тоже это видишь?
– взрослые мужики, как дети тёрли кулаками глаза.
Тот, которого дружбан поднимал затрещиной, даже помахал перед лицом рукой, отгоняя наваждение и явно прямо сейчас давая себе слово больше никогда не брать в рот спиртного.
– Ка... Канарейка?
– не веря в то, что произносит, робко и неуверенно спросил музыкант, - Баронесса Лира Борн?
– Да.
– честно призналась я, - И мы с бароном хотели бы с вами поговорить. Если можно, на воздухе.
– Канарейка... Это что, та самая? Барон?..
– шептался в растерянности народ, сгибаясь в почтительных поклонах, пока мы двигались к выходу.
– Это я что, самого барона?...
– ошалело прозвучал тот самый голос, что ворчал на нашу непочтительность к исполнению главной песни государства.