Канатные плясуны
Шрифт:
— Может, стоит завести здесь постоянную подружку? — предложил дотоле молчавший из троих.
— Не все акции одинаково сохранились, — туманно пояснила Джессика. — Сами вспомните — то костер нечем разжечь было, то…
— Зачем нам это вспоминать?
— А вот «Робин Гуд» вспомнил. Вспомнил, понял и простил. Запомни на будущее, Дима, — она обращалась к одному нему, — нормальной женщине нужны не советы, а понимание…
— Нет, — перебил ее Ренат, — поясни, что там с акциями? Ты на самом деле часть из них пустила на растопку?
— Должна
— И ты сожгла их?! — произнес Ренат так громко, что присутствующие в зале ожидания посмотрели на него, даже три молодых человека, независимо потягивающих «колу», купленную в станционном буфете. — Не могу поверить…
— А вот «Робин» поверил. Он — добрый малый, разве что со странностями. Но, может, странности помогают ему почувствовать остроту жизни? Почему он сам погнался за вами? Почему рисковал?
— Почему?
— Проще было нанять кого-то.
— Я знаю, — вмешался Семен. — Острота жизни как острота пищи. Все знают, что острое и соленое — вредное.
— И жирное.
— И мясное.
— Про алкоголь и табак даже Минздрав предупреждает в рекламе.
— Но все солят, перчат, и обожают бифштексы с жареной картошкой, — безаппеляционно подытожил Семен. — Под водочку. А под кофе — сигару…
— Но существуют же вегетарианцы?
— В газете читал, врачи доказали, все вегетарианцы рано или поздно кончают слабоумием, — отпарировал Семен. — Хотели бы вы жить долго идиотами?
— А моего соседа-вегетарианца собака была. Он ей мяса не давал и все хвастался — смотрите, как у нее шерсть блестит.
А результат? Откусила ему пенис.
— Про пенис — враки!
— Лучше умереть, подавившись бифштексом, чем ковырять вилкой рисовые котлетки, — мрачно подвел итог дискуссии Дима. — Вспомним Толстого, Льва. Лев был, зверюга, глыба, и в чем-то даже человечище. А как кончил? Перешел на рисовые котлетки и помер, как последний бомжара. И все баба виновата. Жрал бы мясо с кровью — жена по ночам довольна, из дома бы не выгнала…
— Он уже старенький к этому моменту был, — робко поспорила Джессика. — Тут никакое мясо…
— Мы отдалились от темы, — напомнил Ренат. — Подруга, ты хочешь сказать, рядом с нами лежит сумка, набитая деньгами? Откуда она взялась?
— Я ее туда поставила.
— Это не ответ, — строго одернул он.
— «Робин Гуд» рисковал, «Робин Гуд» сожрал свой бифштекс. А сытый всегда добрый. Короче, он простил мне, что я разжигала его акциями костер. И так как акции, он выразился, не горят, то переписал на меня все, на чем мы разжигали очаг для приготовления пищи насущной… Около двух-трех процентов. Никак не меньше полумиллиона, а то и больше, если в валюте…
— Идиот, какие террористы? Где ты видишь террористов? — в наступившей тишине спросил молодой сержант.
Было слышно разве, как, позвякивая, катится по полу стреляная гильза.
— Командир, я сам их видел! — возмутился образованный рядовой. — Чудо, что мы живы… Три парня, как близнецы…
— Не время о чудесах говорить! — в дверях возникло
Третий вообще… Да, удирают они на черном джипе, государственный номер такой-то, и попытаются прорваться из города. Отличительная примета — спереди небольшая вмятина.
— У кого вмятина? — дежурный, расстреляв рожок в потолок, еще не совсем пришел в себя.
— У джипа! — раздраженно пояснило «Лицо». Я его еще весной об дерево долбанул. Да, да, мой джип! — крикнул он непонятливому дежурному, — Они его у меня только что угнали. Приказ всем постам: задержать живыми… или как всегда. Вещи, которые при них, опечатать и доставить сюда. Не досматривать. Там может содержаться… особо важная… Нет, совершенно секретная информация. Государственного значения. Все ясно? Тогда выполняйте.
— Так то ж не те люди, — сержант подошел. — Надо шукать троих, только других троих, молодых, а не тех…
— Солдат, — строго, как в американском боевике, спросило «Лицо городского масштаба». — Где твое оружие?
И для наглядности, чтобы пояснить, какое оружие имеет ввиду, он похлопал по автомату, висевшему на плече, словно охотничье ружье, стволом вниз.
Грохнул выстрел. Автоматическое оружие требует к себе трепетного отношения, недоступного непрофессионалам.
«Лицо», закричав, упало на пол, и из слегка оцарапанной пулей ляжки на линолеум дежурки пролилась капля крови…
Бригада теленовостей городской студии приехала через пятнадцать минут, может, чуть дольше. «Лицо» попросило перевязать ему голову, потому что простреленная нога смотрелась некиногенично.
— Да, мы выстояли, — сказало оно, искренне глядя в объектив видеокамеры «VXS». — И теперь начинается заключительный этап операции…
Сержант, к тому времени выяснив, на каком направлении ожидается прорыв «бандитов» из города, пытался догнать их на раздолбанном ментовском «козле», чтобы предупредить.
— Не понимаю, как ты из двух процентов сгоревших документов могла получить бабки? — недоумевал Ренат.
— Кто сказал, что они сгорели? — возмутилась Джессика.
— Ты сказала. Только что.
— Что я, дура, костер деньгами разводить? Это я для виду только. Горели старые газеты, а акции я незаметно спрятала… в бюстгальтер…
— Не заметил, что ты носишь лифчик, — покачал головой Дима. — Кто о чем, а вшивый о бане, — заметил Семен. — Дочка, ты хочешь сказать, что все думают, эти акции сгорели, а они у тебя?