Кандидат на ее сердце
Шрифт:
– Есть еще одна вещь. – Ее голос звучал неуверенно, будто она с трудом подбирала слова. – Я хотела поговорить с тобой о Маршалле, мне жаль, что он умер. Мне сказала об этом соседка твоей мамы. А потом я узнала, что вскоре она тоже умерла. Я хотела написать тебе или даже пойти на похороны. Но это настолько личное дело, я не решилась. Знакомство с Маршаллом было такой радостью. Его все любили.
Не все. Но сейчас Нейт не хотел возвращаться к этому. Он мог сколько угодно хотеть ее в своей постели, но это совсем не значило, что он готов допустить ее в ту часть своей души,
– Да. Тяжелое было время. Если бы только я…
Саша нахмурилась.
– Что? Что произошло?
Слишком поздно. Боль резанула его изнутри.
– Ничего.
Она ждала объяснений, но, поняв, что их не будет, вздохнула.
– Ладно, поняла. Тебе слишком больно. Должно быть, ты очень тоскуешь о нем.
Этого он не мог отрицать.
– Да. Это как боль, которая никуда не уходит.
Он отправил ребенка в реанимацию, лишился уважения в своей школе и любви подруги. А потом потерял любимого брата и мать. И все из-за гипертрофированной веры в себя.
– Я по-своему оплакивал их, запустив по всем правилам механизм саморазрушения. Вино, женщины. И еще песни. Адресованные самому себе и печальные. – Нейт со смехом пожал плечами. – Тогда-то я и полюбил минор.
– Они брали за душу, были искренними и правдивыми.
– Не важно. Это не может исправить всего, что я сделал не так, всех глупостей, которые натворил. Не может вернуть Маршалла.
– Если тебя это хоть немного утешит, я понимаю, что ты чувствуешь. Будто свет в твоей душе погас.
Посмотрев на Сашу, Нейт увидел слезы в ее глазах, на секунду маска почти сползла с его лица. Она коснулась его рукой, стараясь успокоить дрожащие губы. Его боль так похожа на то, что испытала она, потеряв отца. Нейт старался взять себя в руки. Не мог открыть этот ящик Пандоры, допустить, чтобы эмоции вырвались наружу и снова запустили машину саморазрушения, увлекая за ним ни в чем не повинную Сашу. Он встал:
– Мне надо идти.
В школьном зале царило бурное и почти осязаемое воодушевление. Очередь на входе начала собираться за четыре часа до открытия дверей, и, если судить по шумной болтовне, зрители, собравшиеся снаружи, волновались не меньше исполнителей.
– Джордж, Тайлер, отойдите, пожалуйста, от занавеса. Не надо, чтобы вас видели до начала концерта, это сведет на нет наш сюрприз. – Удержать детей на месте было равносильно тому, чтобы справиться с выводком котят. – Давайте представим, что это не концерт по сбору средств, а выступление на конкурсе. Вы должны держаться уверенно, делать все правильно, но главное – получить удовольствие. Улыбайтесь.
– Привет, мисс Суит. Отлично выглядите.
Ну вот, опять. За спиной. Этот низкий голос, от которого у нее слабели ноги, а сердце выписывало кульбиты. Она не была уверена, что он вообще вернется после внезапного исчезновения.
– Нейт! – Она оттащила его за занавесом в сторону от сцены, якобы для того, чтобы
– Чтобы свести на нет сюрприз?
– В один прекрасный день ты доведешь меня до сердечного приступа. – Нет, только сегодня. Еще два часа, и больше она его не увидит.
Он выглядел ужасно. Конечно, подготовился к выступлению, и почти никто не заметил бы темных теней вокруг глаз, обострившейся линии подбородка и впалых щек. Но она заметила.
– У тебя была бурная ночь?
– Да. И перед этим тоже, и до этого, можешь себе представить. Слишком рано вставал, слишком поздно ложился. – Как легко Нейт снова вернулся к своей жизни. Хорошо, что он, по крайней мере, не сказал: «Слишком много женщин». Он провел рукой по мастерски уложенным волосам. – Не волнуйся. Я жив и не собираюсь тебя разочаровывать. Я в форме.
– Знаешь, я думаю, мы были бы тебе благодарны уже за то, что ты пришел. Даже если бы ты выглядел последним дерьмом.
– Эй, осторожнее с комплиментами. Я могу возгордиться.
– Маловероятно. Разве можно быть еще более самодовольным?
– Рядом с тобой самодовольство мне никогда не угрожало, – усмехнулся Нейт.
Сашу сверлила мысль о том, что его замешательство связано с разговором о Маршалле. Очевидно, в этой истории многое оставалось за кадром. Однако не ей задавать вопросы и давить на него. Последний раз, когда она пыталась это сделать, он накричал на нее, обвиняя в недоверии. И ушел из ее жизни.
Нейт улыбнулся:
– Волнуешься?
– Да. Очень. Спасибо, что помогаешь нам.
– Я рад. Если честно, поначалу не был уверен, но в конечном счете все оказалось интересно. – Он обнял ее за талию и как бы невзначай поцеловал в щеку. Пальцами другой руки поиграл профессионально уложенными локонами, за которые Саша заплатила гораздо больше, чем хотелось бы. – Ты просто восхитительна, Сладкая. И хорошо поработала. Можешь гордиться собой.
– Я горжусь.
Теперь рука Нейта скользила по голой коже в области ключицы, вызывая во всем теле дрожь жаркого возбуждения. Саша коснулась молнии на его кожаной куртке, будто хотела остановить мгновение, остаться в его объятиях. Навсегда? Когда-то она только об этом и мечтала, но теперь подобная мысль казалась смешной. Все изменилось. Она изменилась и теперь мечтала совсем о другом. Однако так хотелось, чтобы эти карамельные глаза еще несколько минут смотрели только на нее. Саша слабо улыбнулась:
– Слушай. Извини за тот вечер.
– Замолчи. – Нейт приложил палец к ее губам. Ей вдруг вспомнилось ощущение его губ, прижавшихся к ее рту, и жар внутри усилился. – Это ты меня извини. Я сам виноват. Не надо было так быстро отворачиваться от тебя. Я должен был остаться.
У Саши сжалось сердце. Когда? Десять лет назад? Или в тот вечер? Она решила отшутиться.
– Ты всегда так поступал, Нейт. Всегда спешил сменить тему. – Когда тема оказывалась тяжелой.
– Когда надо выйти из затруднительного положения, я всегда пытаюсь чем-нибудь себя загрузить. Так и теперь.