Каникулы на Эленмаре
Шрифт:
— Мэ-э-э! — на настоящем земном козьем поприветствовал он гостей.
— Наду! — воскликнула Айа и опустилась на колени, обвив шею питомца руками. — Как же я соскучилась, мой маленький!
— Кто это? — отмер Жоффрей, пока его бабушка внимательно осматривала животинку.
— А говориля в космаси вашем козлов нет. Машку маю горемышную в божества записали, — удивилась она.
— Это лигрел, — улыбнулась девушка. — Они не бывают белыми, поэтому кинсли не рассматривают их, как объект религиозного поклонения. Этого зовут Наду и он мой любимец. На Астерии часто их заводят,
— Лягрел, — хмыкнула Серафима Дормидонтовна, — как на нашава козла пахош! Вылятай! А у лягрелях роги есть?
— Мэ-э-э, — ответил ей козел.
— Понимаете, — Айа замялась, почесывая за ухом своего любимца, — в дикой природе лигрелы давно уже вымерли, а в неволе чаще рождаются мужские особи. Поэтому самки содержаться только в питомниках. Например, наша семья разводит вот таких, как Наду, безрогих, синешерстых.
— А бывают с рогами? — оживился Жорка.
— Самцы все безрогие, а вот у самок рога бывают, — подтвердила девушка.
— Беднаи, — посочувствовала животинке сердобольная старушка, — почитай всю жисть без женскай ласки.
— У выведенных лигрелов притуплен инстинкт размножения на генетическом уровне, поэтому даже в их кастрации нет необходимости. Это милые, ласковые, неагрессивные создания, — пояснила Айа.
— А как жа вы с их потомство получаяте без инстинкта ентава? — живо поинтересовалась баба Сима, хитро подмигнул внуку.
— Это просто, — рассмеялась девушка. — На шерсть самки наносят специальный состав, содержащий мощный феромон и запускают к ней самца. Запах активизирует инстинкт и способствует спариванию.
— Состав значицца… — задумалась Серафима Дормидонтовна.
— Ты гениальна, ба! — воскликнул Селедкин и зашептал своим женщинам подробности созревшего в голове плана. Обе его собеседницы слушали внимательно, кивали, изредка задавали вопросы и снова соглашались, а через несколько минут на лицах троих заговорщиков сияли довольные улыбки.
— Ох и боязно мяне на старасти то лет, — выдохнула старушка.
— Все получится, вот увидите! — подбодрила ее невеста внука.
— Комнаты для гостей готовы, а фаэр Тальмир Като ожидает вас в своем кабинете, — оповестил вошедший в зал Торп.
— Идемте, — улыбнулась девушка, — отец хочет нас видеть.
Отец Айи оказался крепким мужчиной в достаточно солидном возрасте. Некогда насыщенно-синие волосы припорошила благородная седина, но взгляд остался внимательным и цепким. Мужчина осмотрел гостей, несколько напряженных минут молчал, потом улыбнулся и указал на мягкие кресла у рабочего стола.
— Приветствую тебя и гостей нашего рода, дочь моя, в обители Като! — голос родителя был глубокий, звучный. Как только улыбка перестала растягивать его губы, вид снова стал суровый и незримая аура власти вновь окутала астерийца.
— Отец, позволь тебе представить моего жениха Жоффрея Селедкина и главу его рода, уважаемую бабушку — Серафиму Дормидонтовну Селедкину, — немного робея, Айя заговорила с грозным родителем.
— Рад знакомству, — мужчина произнес ожидаемую
— Дак и мы завсегда хорошим людям рады, — открыта улыбнулась старушка. — Тям болия породнимси вскоростя.
— Породнимся? — нахмурился родитель.
— А как жа! Любоф веть у детак, любоф! — Серафима Дормидонтовна многозначительно покивала. — У нас ить как на Зямле-та, коли парень с девицей сходются, то и семьи их роднятся.
— И чем это грозит Като? — напрягся мужчина.
— Грозит! Эко сказанул! Мы ить ни угрожать сюды прилятели, а за счастья молодых порадоваться. Родичи, они не угрожают, но завсегда помощники в любой бяде неминучей! — староста всея Руси тоже могла быть вполне убедительной.
— Беда пока исходит только от вашего внука, уважаемая! — чуть повысил голос и метнул яростный взгляд хозяин. — Наследник рода Вурса опорочил мою дочь во всех реестрах астерийских невест, его слова подтвердили представители других родов, присутствующие при инциденте. Это позор для рода Като, это бесчестье для Айи!
— Позор — когда коланча с дурной силай женщину унижаить, а бесчестья — когда другия молча на енто смотрють! Жоффреюшка, хоть и млад яшо, да поступил по совясти! А на ряястры ваши нам… — никогда еще Жорка не видел бабушку такой негодующей. Она чуть не перешла на откровенные ругательства и сейчас, видимо, подбирала дальнейшие слова. — Самя на ряяестры свои глядитя, а мы Айку приняли и полюбили.
Тальмир Като удивленно поднял брови и глаза его потеплели. Мужчина хмыкнул и расхохотался, введя гостей в ступор. Неужели вся его суровость была напускной?
— Годится! — проговорил он отсмеявшись
— Хто? — уточнила мудрая старушка.
— Внук ваш годится, уважаемая фаэра Селедкина.
— Да кака я тябе фаера-фанера? Серафима я, а для своякоф и вовся — Симочка, — мило улыбнулась глава Жоркиного рода.
— Прошу отобедать вас, уважаемая Серафима, и внука вашего в кругу семьи, так сказать, — родитель поднялся с кресла и жестом пригласил гостей на выход. — У меня единственный сын и наследник и три дочери. Две старшие давно замужем в числе первых жен уважаемых мужей, занимают солидное положение по астерийской иерархии, а вот Айю мне боги на склоне лет подарили. Характером ее наделили непокорным, переживал я за нее.
— Дак нету на Зямле многоженства вашава! Тьфу, пакасть! — скривилась бабушка. — Одна у Жофреюшки Аюшка и он у няе один. Пара на то и пара, шта на дваих все — и горясти, и радасти, и чуйства.
— Может вы и правы, — задумался Тальмир, вышагивая по коридору в сторону столовой. — У меня девять жен, мать Айи десятой была…
— Была? — переспросил Жорка, с тревогой посмотрев на невесту.
— Она умерла, давая жизнь моей дочери, — такая горечь сквозила в словах отца Айи, что все невольно прониклись его горем. — Если бы встретил ее вначале жизненного пути, то от других обрядов отказался бы. Одна она для меня была, не видел никого вокруг. Вот и Айа особенная, потому что подарила ее особенная для женщина. Понимаете?