Капелька скандала
Шрифт:
– О черт, – в отчаянии пробормотал он и сразу же вошел в нее.
Миллисент тихо застонала, но тут же замолчала. Она прижала руки к его горячей коже, направляя его. И Чандлер отдался необычайной боли немыслимого наслаждения, имя которому было – Миллисент.
«Миллисент».
Он распластал руки на ее талии и присоединился к ее ритму, а она выгнулась ему навстречу. Сквозь ткань своей рубашки Чандлер чувствовал жар ее грудей, которые терлись о его грудь. Он слышал ее тихие восклицания изумления и свой собственный животный стон
Потом он поднял голову и, тяжело дыша в изгиб ее шеи, прошептал ее имя и поцеловал влажную кожу.
Его сердце разрывалось от такого количества эмоций, что он с трудом перевел дыхание. Он понял, что любит Миллисент Блэр.
Глава 19
«Не нужно, леди, больше не вздыхайте». У вас еще есть время поймать в брачные сети одного из «скандальной троицы» до того, как сезон подойдет к концу.
Лорд Труфитт
Из светской хроники
Миллисент посмотрела Чандлеру в глаза и улыбнулась. Она его любит. Любит безумно. В этом нет никаких сомнений, и у нее нет ни следа сожалений о том, к чему она его склонила. И ей не стоит бояться того, что когда-нибудь кто-то другой вызовет у нее такое же желание, как Чандлер.
Он все еще был в ней. Их тела немного свешивались с дивана. Чандлер опирался локтем одной руки о подлокотник дивана, а другой рукой о его спинку. Миллисент чувствовала его тяжесть, его силу и тепло, и никогда еще она не ощущала такого полного удовлетворения.
Он с любопытством посмотрел на нее и сказал:
– Вы улыбаетесь.
– Это вас удивляет?
– Да. Я не понимаю, почему вы не сердитесь на меня.
Миллисент слегка пошевелилась, чтобы лучше видеть его глаза.
– Почему я должна быть недовольна, если получила то, что хотела?
– Я привез вас сюда вовсе не за этим, Миллисент. Я никак не думал, что все кончится вот так. Я не собирался этого делать.
– Я знаю. Но мне хотелось, чтобы это произошло, и я собиралась это сделать, – сказала она, словно то была самая естественная вещь в мире – признаться ему в этом.
Чандлер улыбнулся в ответ.
– Еще ни одна леди не была со мной так настойчива, как вы сегодня.
– У них для этого не было повода. Ведь это вы всегда преследовали леди.
– Боюсь, я не понимал, чего мне не хватает, иначе меня было бы гораздо легче поймать.
Миллисент тихо рассмеялась и посмотрела на его красивое лицо.
– Тогда вы должны поблагодарить меня за то, что я пробудила в вас интерес к таким удивительным восторгам.
Его длинные темные ресницы красиво прикрыли глаза. Он сказал:
– Пожалуй, мисс Блэр, вы правы. Благодарю вас.
– А если бы это вы задумали сделать то, что сейчас произошло между нами, все было бы иначе? – спросила Миллисент.
Чандлер уткнулся носом в ее волосы
– Может быть, немного.
– В каком смысле?
– Потребовалось бы больше слов, больше ласк, больше времени.
Она улыбнулась.
– И постель?
Он тяжело вздохнул и изменил положение затекших рук, на которые падала большая часть его веса.
– Постель? Да, скорее всего.
– А то, что произошло бы между нами, было бы лучше от всего этого?
Чандлер серьезно и очень пристально посмотрел на нее.
– То, что произошло сейчас, было для меня самым лучшим. Улучшать ничего уже не нужно.
Сердце в груди у Миллисент расширилось, и она опять улыбнулась. Он не мог бы сказать ничего более приятного для нее.
– Спасибо за такие слова.
– Это правда, Миллисент. Мне никогда еще не было так хорошо.
Она кивнула и слегка погладила его по щеке, на которой уже проступала щетина. Жаль, что она не может остаться с ним на всю ночь, на день, навсегда. Она знала, что это невозможно.
– Мне пора ехать.
– Я знаю. Не волнуйтесь. Я доставлю вас домой еще до рассвета. Обещаю.
Чандлер решил, что она говорит об этой ночи, Миллисент же хотела сказать, что ей пора домой, в Ноттингемшир, а значит, она никогда больше его не увидит. Ей придется сказать ему «прощайте», а не просто пожелать спокойной ночи. От этой мысли у нее защемило сердце.
Чандлер поднялся с дивана, натянул брюки и помог Миллисент привести себя в более или менее нормальный вид. Затем плавным размашистым движением он подсунул одну руку ей под колени, а другой обнял за плечи и поднял ее так легко, словно она ничего не весила.
– Что вы делаете? – поинтересовалась Миллисент.
– Я собираюсь теперь ласкать вас, как положено.
– Зачем? Разве в первый раз мы сделали что-то неправильно? – спросила она немного озадаченно.
Чандлер отнес ее к толстому черному ковру, который лежал перед незажженным камином.
– Дело не в том, что было что-то неправильно, – сказал он, опустившись на колени и осторожно уложив ее на ковер. – Вовсе нет. Но с моей стороны это было несколько поспешно, и я слишком отдался своим желаниям. Поэтому то, что мы проделали на этом диванчике было гораздо приятней для меня, чем для вас. Теперь я хочу сделать так, чтобы и вам тоже было хорошо.
Лежать на мягком ворсе было удобно и замечательно мягко. Лампа неярко освещала комнату золотистым светом. Было тихо, даже тиканье часов не нарушало магии этой ночи, не заглушало для Миллисент восторга оттого, что она, полуодетая, лежит на полу рядом с Чандлером.
Чандлер сел рядом с ней, стащил рубашку через голову и отбросил ее в сторону. Миллисент задышала чаше при виде его сильного торса и перекатывающихся мускулов, натягивающих кожу. Она заметила темный лоскуток волос у него под животом, где призывно раскрылись его брюки. Ее лоно задрожало от предвкушения.