Капитан Соври-голова или 36 и 9
Шрифт:
Если бы пятый «А» не охнул еще раз, фосфорическая тайна выплыла бы наружу. Тем более что «хор мальчиков» из пятого «В» сразу же спросил вразнобой:
— Чего, чего он у вас слопал?
— Я хоч-чу ск-к-казать, — заикаясь, проговорил опомнившийся Костя. — Он столько проглотил всяких учебных пособий…
— Ладно, — сказал староста пятого «В» Саня Петушков. — Будешь готов — свистни!
Когда «хор мальчиков» закрыл за собой дверь, химик Гусев подошел к капитану и сказал:
— Слушай, Димыч, по моим подсчетам ты накопил в своей башке
— А если я чувствую, что у меня в голове еще немного не хватает, тогда что?!
Шура Гусев внимательно присмотрелся к Диме и сказал:
— Ладно, если не хватает… Так и быть, после уроков поведем тебя в рыбное кафе!
— А почему в рыбное? — спросил Дима. — Фосфор есть и в пирожках, и в шоколаде, и в какао!
— Ладно! — сказал Гусев. — Будет тебе какао!
И, забравшись на парту, бросил клич, как Минин и Пожарский:
— Ребята, еще раз все деньги на разгром врага!
На площади Моссовета в кафе «Отдых» официантка принесла Диме Колчанову, Шуре Гусеву и всем остальным членам фосфорной комиссии вазу с пирожными, шоколад и какао. Веселый и находчивый Туркин сказал:
— Что перед нами? Перед нами «плоды просвещения»! Отвернемся?
Наташа Рыбкина проглотила слюну и повернулась к Диме боком. Комиссия мужественно уставилась в окно, стараясь не принюхиваться к волшебным запахам, струящимся из вазы и из чашек с какао.
— Готов? — сурово спросил Шура Гусев Диму, когда ваза осталась пустой.
— Почти, — заверил комиссию Дима, — почти готов… остались самые пустяки… — В глазах у него все заметили какой-то странный, очень легкий блеск.
— Пойдешь к Наташке, — решительно сказал Шура Гусев. — У них сегодня именины…
Через час Дима сидел за столом у Наташи Рыбкиной, счастливой и сияющей, и праздновал с родственниками Наташи день рождения ее бабушки. В это время фосфорная комиссия в полном составе стояла на лестничной площадке и в наступающих сумерках ждала, когда Дима, по словам Туркина, окончит заниматься торторазработками. И конец, который бывает всему в жизни, в том числе и самым большим тортам на свете, наступил.
Дима появился на лестничной площадке и огласил ее громким иканием. Комиссия радостно и торжественно ахнула. В кромешной тьме круглое лицо капитана Сого излучало мягкий фосфорический свет! Оно светилось, как циферблат от часов! Над головой Димы стояло сияние синего медицинского света!
Спускавшаяся сверху старушка оглянулась и сказала:
— Свят! Свят! Свят! — перекрестилась и отвесила Диме низкий поклон.
— Завтра матч! — вынесла приговор вполне удовлетворенная комиссия.
Но капитану Соври-голова, очевидно, больше нравилась уже сама подготовка к матчу, и потому он спросил:
— А почему, собственно, завтра?
Наташа Рыбкина не поверила своим ушам, а Костя Стрельников, вдруг научившийся удивляться, закричал:
— Какого тебе еще торта надо?! — и стал грозно приближаться к Диме.
— Фигу тебе! — сказал
— А в фигах разве есть фосфор? — благодушно спросил Дима, оглушенный, наверное, количеством съеденных «плодов просвещения».
— В этих нет! — ответил Гусев, поднося два кукиша к светящемуся носу капитана. — Завтра будешь играть, как миленький!
— И смотри, — сказал помрачневший веселый Туркин. — Не подгадь! Ваше сиятельство… то есть… наше сиятельство!
— На маленьком шахматном поле большое искусство живет! — пели девчонки пятого «А», сопровождая капитана Соври-голову на бой в пятый «В».
Рванув дверь в крепость противника, тихо шелестящего разными шахматными пособиями, Дима шагнул за порог. Как тихий ветер шелестели приглушенные предбоевым напряжением голоса:
— Ж-6… Нет, нет… Е-2… Ж-6 же! Ах, ты куда тянешь пешку…
Дима после небольшой, но эффектной паузы свистнул. Это был художественный свист, в котором жажда боя и уверенность в победе сочетались с презрением к несветящемуся противнику. После этого Дима потряс над головой шахматной доской, расставил фигуры.
Сорокин, слегка бледный, с губами, сложенными жестко, сел против Димы. Он был тускл, как запыленное стекло. Первую партию Дима Колчанов проиграл Сорокину на десятом ходу.
Ошеломленный пятый «А» вывел Диму в коридор и спросил:
— В чем дело?
Под гнетущее молчание своих и под ликующие крики пятого «В» Дима долго анализировал что-то в своей голове. Потом шмыгнул носом и произнес одно-единственное загадочное слово:
— Стены!
— При чем тут стены? — спросил Костя Стрельников.
— А при том, — сказал Дима. — Мы играем в пятом «В», он для Сорокина — дом родной, а дома, как известно, и стены помогают.
— Ты не про стены говори, а говори про что предлагаешь!
— Что я предлагаю, я предлагаю играть следующую партию в нашем классе!
— А в нашем классе ты выиграешь? — спросил пятый «А».
— Ха! Если к фосфору прибавить стены — ни один Сорокин не устоит!
С криками разного характера шахматную доску перенесли в пятый «А».
Вторую партию Дима проиграл на шестнадцатом ходу…
Сорокин поднялся из-за стола бледный, если не сказать — серый. От волнения. Даже мало понимающему в шахматах было видно, какую превосходную комбинацию он провел сейчас! Даже мало понимающий в шахматах сообразил, что это стоило ему труда! Все-таки Дмитрий Николаевич Колчанов был чемпионом в прошлом году не за здорово живешь! Значит, чего-то стоил Сорокин! На этот раз Сорокина бросились обнимать и враги, и друзья. Потом его подбросили несколько раз под потолок и всей орущей компанией вынесли на руках из класса.