Капитан
Шрифт:
Но уж нынешний день не чета тем. Сегодня случилось так много всякого, до того день заполнился, что к вечеру даже голова разгуделась. Ребята допоздна заснуть не могли. Петух попробовал было все припомнить - ничего не вышло: то пропустит что-нибудь, то очередность перепутает, то не знает, важно это или не важно. Произошли великие события! В тот вечер только у Пейчо было тяжело на душе, и к тому была причина, да Стручка постигло большое несчастье.
В этот день их распустили. Ребята едва дождались последнего звонка. Из дверей все вылетели
Лена и другие девочки остановились на ступеньках. Мимо них пестрой шумной вереницей пробежала ребятня, заполняя двор.
– А мальчишки-то!..
– возмутилась Румяна.
– Даже не попрощались.
Лена стояла рядом. От всего этого шума и мелькания у нее даже голова закружилась. Раньше Капитан часто находил предлог отстать от остальных, проводить ее, поговорить с ней. Теперь он переменился Даже не смотрит в ее сторону...
– Пошли, девчата!
– потянула их Лиляна.
Ей-то было все равно.
Все вышли. Спокойствием веяло теперь от распахнутых настежь дверей.
– Сходим к вожатой?
– предложила Росица.
В коридоре - полнейшая тишина. Шаги их звучали громко и отчетливо. Их милая школа была уже на летних каникулах. Лиляна подхватила Лену под руку, почти тащила ее за собой.
Вожатая встретила их улыбкой.
– Катя, мы надумали устроить театр для маленьких. Раскрыли журнал, показали ей пьесу.
– Хорошая?
– Вы одни или мальчики тоже примут участие?
– Одни.
– Они целыми днями с машинистом Димо с кирпичного завода, - надула губы Росица.
– В самом деле?
Вожатая листала журнал, стараясь скрыть свое волнение.
– И что же?
– Задумали что-то, а от нас скрывают, - ответила Лена.
– Очень хорошая пьеса, молодцы, девочки. Кто же будет Солнцем?
– Я, - скромно отозвалась Маргарита.
– Мы вас пригласим на премьеру, - загалдели девчонки.
– Непременно приду.
Мальчишки шли по улице, голоса их сплетались в клубок, и этот клубок намного опережал шагающих. Они спешили, порой готовы были пуститься в бег, толкали друг друга, и разговор их, во всяком случае для постороннего уха, разворачивался самым невероятным образом.
– Э-э-э-э, восемь метров! А ты знаешь, сколько это - восемь метров?
– Капитан, после обеда пойдем на рыбалку?
– Пейчо, письмо написал?
– Капитан, пойдем, а?
– Готово.
– Стой здесь! Вот от тебя до столба - раз, два, три...
– Двадцать человек, но как только Султан взойдет - бумс!
– все на дно.
– Под навесом есть верстак.
– Нечестно это, Торпеда, нечестно!
– Я уж и червей набрал, больших, как под камнями.
– А инструменты?
– Не выйдет,
– У отца их целый ящик.
– Во-первых, письмо, во-вторых, обход пионерского контроля...
– Как же так, вас же распустили?
– Не выйдет. Дело есть. Ты тоже понадобишься - для перископа.
– Для чего?
– Если закроют школьную мастерскую, где мы станок найдем?
– Для чего, Капитан?
– Велика забота! Найдем.
– Да и не закроют ее. Я спрашивал у мастера.
– Скажи, для чего?
– Для перископа. Остановились.
– На лекарственных травах тоже можем заработать. Что, не веришь?
– Пообедаем - и на дамбу!
– На дамбу!
Самое замечательное детом то, что можно ходить босиком. Пыль и камешки обжигают тебе пятки, иной раз колючка вонзится, иной раз пальцем на камень наткнешься, заноет палец, поболит немного, и снова чувствуешь себя великолепно. Хорошо шагать босиком! Шлепаешь через канавы возле речки и не боишься, что забудешь где-нибудь кеды или ботинки. Они себе стоят преспокойно дома под вешалкой. Трусы да майка - вот и весь твой летний наряд.
Мальчишки сидели на дамбе среди маргариток. Стоял только Пейчо. Он читал письмо:
– "Дорогой товарищ адмирал! Велики подвиги героического болгарского флота, который днем и ночью бдит и охраняет любимые родные берега..."
– Бум!
– прервал Торпеда.
– Так нельзя, - подал голос Султан.- Надо писать: "Уважаемый товарищ адмирал!"
– И потом, как там у тебя - "днем и ночью бдит"?
– "Днем и ночью бдит и охраняет родные берега".
– Нужно написать так: "и хранит как зеницу ока".
– Браво, Стручок!
– хлопнул его по спине Мичман.
– Пиши, Пейчо! Так ведь лучше, верно?
– "Зеница" у меня дальше есть.
– Подумаешь! Можно и два раза. А то нет?
– Постой! Пусть он до конца прочтет, - сказал Капитан.
– "Дорогой товарищ адмирал, - начал опять Пейчо.
– Велики подвиги..."
– Зачем он нам опять читает, мы же не чокнутые.
– Говорю вам: здесь нужно "уважаемый" поставить. Так солиднее, а с этим "дорогим" ничего у нас не получится. Адмирал скажет: "Э! Детские забавы".
– Тихо! Валяй, Пейчо!
Чичо Пей продолжал. Письмо занимало две страницы. Дальше в нем была "зеница", а кроме нее: "мы, пионеры, будущие граждане...", "синие просторы морской шири...", "вырастем, окрепнем и стальными мышцами..." ("Во дает! И как только он это придумывает?"), "прохладный зефир". Где-то под конец предложения с бесчисленными прилагательными значилось: "С трепещущим сердцем будем мы ждать дни и ночи, чтобы вы прислали чертежи нашей сокровенной мечты, дорогие часовые священных родных берегов, - маленького корабля, который вольной птицей полетит по мирной реке. Наша благодарность будет безграничной, и мы отплатим за горячую вашу заботу достойными и светлыми делами".