Капитан

Перунов Антон

Кабинет министра и сенатора, как и следовало ожидать, оказался огромным и роскошно обставленным с той помпезной монументальностью, которая свойственна местам обитания больших начальников. Особенно роскошно выглядела мебель: впечатляющих размеров Т-образный стол, вокруг длинной части которого плотной чередой были расставлены стулья, предназначенные для посетителей, и удобное мягкое кресло для хозяина.

Слева на нем располагалась классическая лампа с зеленым плафоном, а справа золоченое бюро с писчими принадлежностями. В углу стоял напольный большой звездный

глобус, а за ним немного диссонирующий с остальной обстановкой кульман.

Дополняли убранство стоявшие вдоль стен модели разных кораблей, начиная от самых ранних. В красном углу висели иконы — Сикорский отличался глубокой православной религиозностью и за свою жизнь успел опубликовать несколько философско-богословских работ. Об этом Зимин заранее оповестил мало уделявшего внимания религии Колычева.

Сам Игорь Иванович не слишком отличался от виденных Мартом фотографий, разве что наличие сенаторского вицмундира с золотым шитьем и звездой святого Владимира не вписывалось в привычной образ человека в обязательном пиджаке и шляпе. Небольшие усы, высокий лоб, блестящая лысина и очень проницательный взгляд светлых глаз — вот таким и предстал перед Колычевым действительный тайный советник, что означало вторую строчку в Табели о рангах.

— Так вот каков наш герой, — с доброжелательной усмешкой ответил он, когда Зимин представил ему своего воспитанника. — Ну-ну, не смущайтесь, молодой человек. Ваши подвиги во славу отечества благодаря газетчикам стали общеизвестны. Впрочем, у нас еще будет время поговорить об этом. Рассказывайте, что привело вас в мою скромную обитель?

— Меня собираются лишить корабля, — немного сбивчиво начал Март, после чего добавил, явно подразумевая, что это менее важно: — И рейдерского патента!

— Вот как? — нехорошо прищурился Сикорский. — И кто же такой смелый?

— Генерал Мазуркевич.

— И чем же он мотивировал сие беззаконие?

— В основном моим юным возрастом, а также необходимостью ознакомиться с конструкцией «Ночной Птицы».

— Не стоит беспокойства. Видите ли, в чем дело, если бы продолжалась война, мобилизационный отдел вполне мог провернуть эту операцию и без согласия вашего опекуна, не говоря уж о вашем. Но, как известно, перемирие заключено и боевые действия прекращены. По крайней мере, на какое-то время. Так что, если вы твердо отказываетесь, то право частной собственности в России, слава богу, пока еще священно.

— Благодарю, ваше высокопревосходительство!

— Не за что, мой юный друг. Вместе с тем полагаю нужным отметить, что желание ознакомиться с захваченным у врага кораблем более чем законно. Меня, признаться, и самого любопытство разбирает. Что это они там выдумали? Одновременно и субмарина, и воздушное судно!

— На самом деле, это мнимое преимущество. По моему скромному мнению, «Ночная Птица» не слишком удачна как летающий корабль, и не особо практична как подводная лодка. Иными словами, — это технический оксюморон, обладающий недостатками обоих своих прародителей, но при этом лишенный их достоинств.

— Тем

не менее вы категорически не желаете с ним расставаться? — проницательно посмотрел на него министр.

— У меня есть на то причины. Что же касается возможности осмотреть «Ночную Птицу», то я готов ее предоставить с тем условием, что ее не будут разбирать!

— А еще вы одаренный! — бесцеремонно ощупал его через «сферу» Сикорский.

— Есть такое дело, — вынужден был признаться Март.

— И очень сильный, для ваших юных лет, — пробормотал про себя Игорь Иванович. — Любопытная у вас аура. Готов поклясться, я нечто подобное уже видел…

— Мой отец имел дар.

— Я, к сожалению, не имел удовольствия водить знакомства с вашим батюшкой, а вот с некоторыми другими представителями семейства Колычевых довелось… Послушайте, молодой человек, а на кой черт вам это рейдерство?

Сикорскому в том году исполнилось пятьдесят пять. После ухода из мира сего самого создателя воздушных фрегатов Игорь Иванович по праву считал себя продолжателем дел наставника, принявшим из его рук знамя великого дела. Один из наиболее знаменитых авиаконструкторов, мультимиллионер, гросс и целый министр. Этот долговязый с непослушными вихрами очень молодой пилот с горящими ярко-синими, не по годам взрослыми глазами чем-то напомнил его самого в юности.

— Не могу объяснить, ваше высокопревосходительство, — развел руками Март. — Просто чувствую, что это мое и все!

— Что ж, идти против призвания — последнее дело. И все же не торопитесь с выбором жизненной стези. Вот вам моя карточка, — достал он визитку, — если будут проблемы, всегда можете без стеснения обращаться. И запомните на будущее. Всякий одаренный в случае нужды имеет право искать помощи в Сенате. Обычно подобной перспективы хватает, чтобы отвадить зарвавшихся чиновников. Мы, знаете ли, не любим, когда простецы лезут в наши дела!

— Благодарю, — поклонился Март.

— Все, господа, нижайше прошу меня извинить, но я должен идти. Однако наш разговор не окончен. Если у вас нет никаких других планов, прошу вас навестить меня в ближайшее время. Мы с Ольгой Федоровной принимаем по средам. Жду вас обоих и без стеснения.

— А вот об этом я не подумал, — сокрушенно вздохнул Зимин, когда они с Колычевым покинули приемную.

— О чем ты?

— Сикорский начинал с твоим дедом. Он, да еще Туполев с Архангельским были его любимыми учениками. Да и с дядей поработал. Это потом Игорь Иванович ушел и основал свою собственную компанию.

— Ты думаешь, он догадался, кто я?

— Возможно, хотя и не факт, но человек он очень глубокий и проницательный.

— Что ж, рано или поздно это все равно произошло бы!

— В любом случае он проявил к тебе и твоему положению максимум участия. Честно говоря, даже не ожидал.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — с беззаботным видом отвечал Колычев, размышляя про себя, каким образом оградить от нежелательного внимания «Ночную Птицу» и столь кстати проснувшийся в ней «искусственный интеллект».