Капитан
Шрифт:
— У нас растят воинов и с детства приучают. На празднике Аюн нас привязывали к столбам и били плетьми на глазах у матерей.
— Они стояли в слезах? — охнула подруга.
— Ничего подобного. Если кто-то из детей показывал, что ему больно, то орали: «Я не для того рожала, чтобы мой сын сопли распускал. Терпи, сопляк! Что за слезы?!». А нам было по девять лет, мы теряли сознание, но никто даже и не пискнул.
— Какой хороший у вас круг. Я тоже буду пороть своих детей плеткой, чтобы выросли настоящими воинами.
— Слышь, Слизкая, только по праздникам.
— Только по праздникам, — согласилась подруга.
Рассказывал
— У нас на Претории нет денег. Мы растим воинов, а всё, что нужно, можно просто взять.
— А если мне нужно будет сто кусков мяса, а я их просто выкину?
— Если тебе нужно сто кусков мяса, то возьми. Выкинь. Но потом ты будешь смотреть в глаза тем, кто рядом с тобой, и пожимать плечами, не имея возможности объяснить свой поступок. Тебя поймут, если ты это сделала, чтобы научить ребенка бережливости или просто изучить, как окружающие будут реагировать на неадекватное поведение. Но тебя не поймут, если ты просто возьмешь и выкинешь. В этом и есть смысл. Если тебе нужна помощь, тебе обязательно помогут, но если ты делаешь что-то плохое, то будешь наказан.
Рассказывал и о планете торгашей, на которую нас отправили на два года питаться подножным кормом:
— Планета торгашей существовала больше сотни тысяч лет, пока её не обнаружили. Особенность менталитета в том, что всё население разбито на небольшие семьи. Они занимаются только тем, что живут маленькими хуторками, совершенно не развиваются, хорошо хоть говорить не разучились. Мы эту планету используем для того, чтобы дать навык своим детям, как жить в мире торгашей и обманщиков. Кроме того, на этой планете тёплый климат и неагрессивные животные. Человек в природе может выжить самостоятельно. Там много съедобных растений и почти нет крупных хищников. Нас называли «небесные дети», и мы жили тем, что сами добудем и украдём у местного населения.
— Это очень опасно, они же могли всех убить? — ахала рыбообразная, впитывая истории, как губка.
— К торгашам отправляли только тех детей, кто может получить новое тело. Если специально убивают кого-то из детей, то ребёнок проходит систему регенерации и получает новое тело, а на планету спускаются десантные боты с бойцами в максимальном абордажном вооружении. Первым они с аппарели выпускают ребёнка, который говорит, что с ним всё в порядке, и незачем его было убивать. А затем боги в штурмовых скафандрах прибивают хуторян к деревянным сараям гвоздями, калечат и убивают всех, включая домашнюю скотину, а выжившим счастливчикам выкалывают один глаз и отправляют бродяжничать.
Были и особо тупые хуторяне, которые раз за разом продолжали убивать детей. Тогда с орбиты в те населенные пункты сбросили пару ботов с богомолами и попросили нелюдей ни в чём себе не отказывать. У этих ребят чувство юмора своеобразное. Это было уже лет сто назад, с тех пор никто не посмел нарушить запрет.
— А почему им просто не покормить вас? Ведь это просто. Зачем терпеть то, что вы крадете, зачем вас гонять? Проще отдать кусок еды и не знать проблем. Если нет засухи или звери не ушли, спасаясь от лесных пожаров; нет голода из-за болезней, то еды всегда больше. Даже трели едят досыта, если работают и не бездельничают. Плох тот хозяин, у кого трели голодают.
— Это жадность. Цивилизация существует сотни тысяч лет, представляешь. Первые люди появились на планете миллион
Глава 8
Рыбий мужчина
Неделю сидели на своем крошечном островке. Сама площадь была едва ли больше каюты на орбиталах, предназначенных для отдыха. Пару раз решался готовить на огне, но использовал для этого специальные пластины бездымного горючего. Готовил ночью, когда вокруг озера курсировал мой волчара. На глубину, к нашим островкам, он не плавал. Не думаю, что опасался хищников, но особого удовольствия водные процедуры, связанные с этим озером, ему не доставляли. В озеро впадало несколько рек, которые волчара форсировал на полной скорости, вообще не заморачиваясь, но на большую воду не лез. Он мог, но происшествие с двумя тигрексами оставило осадочек, который Кусь не хотел теребить в своей ранимой Найтволковской душе.
Через пять дней мы снялись с места. За все мои труды и натруженную спину, когда я волок Склизкую против течения, местная природа вознаградила отличным руслом шириной метров тридцать, вытекавшим из озера как раз в нужную нам сторону. В воде, конечно же, водились большие и опасные хищники, но Склизкая знала фауну суши отлично, а обитателей воды — великолепно, и нам не составило труда избежать все водные опасности.
Рыбообразная как человек, имеющий жабры и перепонки между пальцев, руководила сплавом и ориентировалась превеликолепнейше. Может, и были некие моменты при нашем движении по реке, но они мне остались неведомы, и всё путешествие для глаз не посвященного в водные тонкости капитана космического тральщика проходило просто как сидение в лодке без каких-либо дополнительных телодвижений.
По вечерам приставали к берегу, чтобы поесть и нормально поспать. Ночами Кусь бродил рядом, и лучшего охранника было не найти. После событий на озере волчара зализывал Склизкую, и они по полночи мило беседовали, словно Найтволк был домашней собакой. Не понимаю, как это работает, но подруга в глазах волка прочно вошла в нашу команду и он к ней относился не хуже моего. Кстати, помимо того, что он отжирался, охотясь где-то рядом, приловчился подъедать остатки ужина и всё, что мы ему давали. Или добыча здесь была мелковата, или решил, что еда лишней не бывает.
Очередной день. Плыли без приключений. Сидевшая на носу лодки рыбообразная без предупреждения, хлюпов и брызг грациозно стекла в воду, словно кошка, а через минуты полторы вынырнула рядом с лодкой, держа за жабры бьющуюся в конвульсиях здоровенную рыбу.
— Это очень вкусная рыба, — сообщила она.
Туша была размером почти с девушку. Похоже, из всех рыбаков нашей компании я был самым ничтожным, раз ловил всего лишь трофеи килограмм по десять. В голову рыбине виднелась воткнутая игла из гривы волка. Увидев мое удивление, Склизкая захихикала: