Капитаны небесных сфер
Шрифт:
– Аналогично, - вздохнула Инге.
– Однако покупка совершена законным путем. Продавец продал, покупатель купил. Наш бормех осталась в пролете и теперь психует.
Капитаны оглянулись на соратников. К тихой радости посетителей «Подруги ледокопа», прения Ракеты и Рут снова набирали обороты. Сайнжа заботливо придерживал рвущуюся в бой миз Вебер, мрачный Дракс - Ракету. Гамора ткнулась лбом в ладонь, прикидываясь незнакомой ни с кем из присутствующих. Маленький дендроид сочувственно гладил ее веточками по облитому латексом плечу.
– Надо что-то делать, - пробормотала Инге.
– Пока
– Надо, - согласился Квилл.
– Есть предложения?
– Я его выкуплю!
– в голосе Рут Вебер в равных пропорциях смешались отчаяние и настойчивая ярость. Она вырвалась из цепкой хватки навигатора и теперь, фанатично полыхая глазами, штурмовым танком перла на опешившего фурри.
– Даю две, нет, три цены сверх аукционной! Разом отобьешь все расходы! Что, нет? Ну же, Bombenelement, соглашайся! Что глазами лупаешь, скотина лохматая, язык проглотил?
– Уберите от меня эту чокнутую, - кажется, Ракета не на шутку струхнул.
– Я в эту машинку вложил свои кровные. Она мне нужна. Она мне уже как родная.
– Но и мне он необходим!
– угрожающе рявкнула Рут Вебер.
– Ты у меня его из сердца вырвал! С мясом и кровью! Не отдашь добром, клянусь, я тебя разыщу. Отыщу и убью, Ракета. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.
– Ой, дрожу, аж обделался от страха, - презрительно фыркнул енот.
– Еще пригрози, что щаз натравишь на меня свою ручную зверюшку.
«Сайнжа, тихо. Ну пожалуйста. Глотнули пивка на халяву, а теперь пакуем Рут и сваливаем».
«Матриарх не забудет и не простит, - проницательно заметил навигатор.
– Никогда».
– Умолкни хоть на миг, грызун, - голос татуированного великана Дракса был низким, утробно вибрирующим. Ракета злобно фыркнул на него, Дракс проигнорировал.
– Твердишь, тебе нужна эта вещь? Женщина возражает - ей тоже нужна. Сразитесь. Награда достанется победителю.
– Какому еще победителю?
– взвизгнул Ракета.
– Ты чем слушал, громила, ушами или задницей? Я ее купил. Ку-пил. Она моя, разговор окончен.
– Умансоо прав, - Инге не сомневалась, что Сайнжа немедля влезет со своим веским словом. Решать спор с помощью поединка - вполне в духе традиций Найхави.
– Уплаченные деньги - еще не главное. Что ты совершил ради того, чтобы обладать желанным? Рисковал жизнью, жертвовал ли равноценным?
– Не понял, что за дерьмо жеваного крота мне тут впаривают?
– фурри выпрямился во весь невеликий рост, злобно морща нос.
– Вы, людишки, вечно сговариваетесь против меня! Это расизм и видизм!
– Я не человек, - напомнил яут.
– Квилл! Ну чего ты молчишь?
– А я считаю, что они правы, - отважно заявил Питер.
– И нечего скалиться. Будь... э-э... мужиком, прими вызов.
– Ха, он боится, - уронила Гамора.
– Ничего я не боюсь! Я просто не возьму в толк, какого хрена, выбросив свои законные бабки, я вашими стараниями остаюсь ни с чем? А она, - енот обличающе ткнул лапой в сторону Рут Вебер, - она в случае проигрыша вообще ничем не рискует!
– Ставлю коллекцию, - решительно заявила бортмех.
– Всю. Шестьдесят восемь единиц хранения с сертификатами подлинности.
Ракета замер с открытой
«Рудольфина Агата Вебер!
– не выдержала Инге.
– Йезус Мария, подруга, ты сознаешь, что напрочь чокнулась?! Всерьез намерена скопом променять своих любимцев на одну замшелую хреновину?»
«Инге, ты не догоняешь, - синхрон звенел от переполняющих его противоречивых эмоций Рут Вебер.
– У меня все под контролем. Это не просто редкость, это подлинная история. Воплощенная мечта. Истинное сокровище. То, что встречается один раз на миллион. В сравнении с этим мое собрание - детский магазин игрушек, - глейтер захлебнулся волной рыданий, героически сдерживаемых стальной волей бортмеха.
– Vater unser im Himmel, приходит время совершить безумство, шагнув за грань. Вопреки доводам разума и логики. Коллекцию можно собрать заново, а шанс заполучить «Фрейнд» больше никогда не подвернется».
«А если ты проиграешь? Вы даже условия поединка не обговорили!»
«Тогда я пойду и застрелюсь, - отчеканила Рут.
– Сожгите мой труп, а прах развейте над океаном Гезегена».
Иногда Инге Далине проклинала тот день и час, когда общим решением экипажа ее внесли в судовую роль «Феликса» на должность капитана. Иногда думала, что полюбила Рут Вебер именно за эту скрытую сумасшедшинку, вспыхивающую ослепительным и смертельно опасным фейерверком в самый неподходящий момент. Иногда ей казалось, что на маршруте своей жизни она свернула куда-то не туда. И теперь летит в компании упертых безумцев в неизвестность, радостно хохоча. Если б она носила длинные волосы, они бы живописно развевались соответственно моменту.
– Идет, - выдохнул Ракета. Дракс ребром ладони разбил сцепленные над макушкой Грута ладони фурри и бортмеханика «Феликса».
– Эй, вы! Нечего отсиживаться в углу, раз вы меня в это втянули. Не стану я отплясывать в одиночку, уловили?
Инге поймала быстрый взгляд Квилла. Тот выразительно закатил глаза - мол, на что только приходится идти ради команды!
* * *
Участвовать в состязаниях, неуважительно названных ею «балаганом», Гамора отказалась наотрез. Даже под непонятной угрозой Квилла заковать ее в цепи и отправить посылкой к некоему Таносу. Ее тон был столь ледяным, а улыбка - такой кровожадной, что спорить с зеленокожей девицей никто не рискнул. Впрочем, Гамора милостиво согласилась исполнять роль непредвзятого судьи - вкупе с двумя своими приятелями из числа завсегдатаев кантины. Инге предположила, что эти двое, человек и таульгар, пользуются среди шахтеров и ледорубов немалым авторитетом.
Явившийся на грохот отодвигаемой в стороны мебели и обрадованные вопли хозяин «Подруги ледокопа» заявил, что состязания - дело хорошее. Покуда они не вступают в конфликт с законом и местными правилами хорошего тона. Свои требования он подкрепил демонстрацией лайтера последней модели, со встроенным целеуказателем и шкалой вариативности удара, выставленной на «Оглушение».
Жребий определил, что в первом туре испытаний сойдутся Дракс и Сайнжа. Инге полагала наилучшим видом состязаний для этих двоих армрестлинг или вольную борьбу в холле кантины, но разгулявшееся общество рассудило иначе.