Капризный ангел
Шрифт:
Куртка Рудольфа, которую Тильда впопыхах забыла снять, больше не согревала, и ее начал трясти мелкий озноб. Ноги в тоненьких белых чулочках превратились в ледышки, и она уже их не чувствовала. Она снова побрела на кухню в поисках теплого уголка. Плита была чуть теплой, огонь в очаге давно погас. Печку, стоявшую в углу комнаты, видно, протапливали с самого утра, и она тоже уже успела остыть. Ветер за стенами дома ревел и завывал с такой силой, что дребезжали стекла в оконных рамах. Тильда задула свечку и, вернувшись в спальню, уселась на краешек кровати, стараясь
Что бы сказала мама, увидев ее сидящей на кровати подле незнакомого мужчины, подумала Тильда. Наверняка она испытала бы самый настоящий шок и расстроилась до глубины души. Но, к счастью для нее, принцесса Присцилла сейчас далеко, с присущим ей здравым смыслом принялась рассуждать Тильда. А вот подцепить воспаление легких и превратиться утром в обузу для всех, включая раненого Рудольфа, такая перспектива вовсе не казалась самым разумным выходом из сложившихся обстоятельств. Девушка приподняла краешек перины и сунула под нее озябшие ноги.
И сразу стало так тепло и уютно! Она придвинулась к Рудольфу еще ближе и, повернувшись к нему спиной, решительным движением натянула на себя перину и спряталась под нее с головой.
Первая мысль, которая у нее мелькнула, когда она открыла глаза: где она? И что она здесь делает?
Яркий солнечный свет пробивался сквозь плотно задернутые шторы. Значит, уже день. И она лежит в кровати в одежде и даже в плотной шерстяной куртке.
И в ту же минуту Тильда вспомнила все! Как они с Рудольфом захватили полицейский фургон, а потом эти безумные гонки с преследованием, когда они удирали из Мюнхена, пытались укрыться в горах, а их почти настигли верховые полицейские, и море крови на полу, когда они наконец добрались до этого пристанища в горах.
Кто-то негромко дернул ручку входной двери и замер в недоумении. Тильда сразу поняла, в чем дело. Вернулись хозяева, а дверь в доме заперта изнутри. Она кубарем скатилась с кровати и в одних чулках метнулась на кухню, оттуда – в коридор, к входным дверям. Отодвинула засов, распахнула дверь и увидела на пороге пожилую женщину, которая изумленно уставилась на нее.
– Кто вы такая? И что вы делаете в моем доме? – ошарашенно поинтересовалась она после некоторой паузы.
Уже немолодая, приятной наружности седая женщина с румяным лицом, на котором приветливо светились темно-синие глаза.
– Сейчас я все вам объясню, сударыня! – затараторила Тильда. – Дело в том, что мы заночевали в вашем доме.
– Это я отлично вижу и сама! Но кто это «мы»? – проговорила хозяйка, заходя на кухню и ставя на стол корзинку, которая была у нее в руке.
Она бросила взгляд на колечко на левой руке, и в ту же минуту с уст Тильды само собой сорвалось неожиданное объяснение:
– Мой… мой муж, с ним случилось несчастье. У нас неприятности. Ужасные неприятности, и все из-за студентов.
– Да уж наслышана! Говорят, они опять взбунтовались. Как же надоела эта молодежь с этими своими вечными протестами! Давно пора найти на них управу, честное слово!
– Ну да! Вот и полиция хотела задержать нас, приняв за студентов. И моего мужа… ранили в ногу, –
– В него стреляли? – удивилась та. – И где же он сейчас? – и, не дожидаясь ответа, прошла в комнату.
Рудольф все еще спал, и дыхание его было по-прежнему тяжелым.
Женщина внимательно глянула на него, и от ее зоркого глаза не укрылась бутылочка с настойкой опия, которую Тильда оставила на столике возле кровати.
– Вы ему дали этих капель? – спросила она у Тильды.
– Да, и, наверное, он выпил слишком много. Но он так страдал от боли. Я перебинтовала ему ногу, а потом дала капель. Я думала, что это правильно.
Женщина приподняла перину и посмотрела на перебинтованную ногу. Пятна крови снова выступили на марлевой повязке.
– Я сделала все, что могла, – добавила Тильда извиняющимся тоном. – Бинты и марлевые салфетки я нашла у вас в шкафчике на кухне.
– И вам очень повезло, что вы их нашли, – заметила хозяйка и внимательно оглядела Тильду. Нежное испуганное личико в обрамлении светлых волос, зеленая баварская курка поверх деревенского костюма, который баварские девушки обычно носят по праздникам.
Неожиданно женщина улыбнулась.
– Вы еще слишком молоды для того, чтобы иметь неприятности с полицией, – сказала она. – А тут столько всего на вас навалилось! Преследование полиции, ранение мужа, перевязка раны.
– Да. Теперь вы знаете, как мы у вас очутились. Когда я увидела ваш домик, то решила, что в доме кто-то есть. Дверь была открыта, и мы вошли. Но он в любом случае уже не мог идти дальше.
– Вы поступили абсолютно правильно! – одобрила ее женщина. – Что ж, позвольте представиться. Меня зовут фрау Штрудель. Я – местная акушерка.
– Так вот почему у вас в шкафчике полно бинтов и марлевых салфеток!
– Именно! Я только что помогала в деревне одной роженице, поэтому меня и не было дома.
Они снова вернулись на кухню.
– Прошу прощения за учиненный тут беспорядок, – торопливо проговорила Тильда. – И за наше непрошеное вторжение тоже. Но мы все оплатим! – добавила она как можно увереннее.
Хотя у самой Тильды денег не было, в кармане курки Рудольфа она уже успела нащупать туго набитый кошелек. Да и по тому, как почтительно разговаривал с ним швейцар вчера вечером в ресторане, она поняла, что ее спутник – далеко не бедный человек.
– Ну, никакого особого беспорядка я тут не вижу, так что не переживайте! – заметила хозяйка. – А как вас зовут?
– Тильда. А мужа – Рудольф Вебер, – выпалила она первую пришедшую ей в голову немецкую фамилию, по лицу женщины догадавшись, что ее интересует не только их имена, но и фамилия.
– Хорошо, фрау Вебер. Сейчас я осмотрю ногу вашего мужа. А вы в это время займитесь крыльцом.
– Крыльцом? – удивленно переспросила ее Тильда.
– Ну да. Вы ведь не хотите, чтобы вас обнаружили в моем доме, не так ли? А тут все ступеньки выпачканы кровью. Согласитесь, это сразу же бросится в глаза любому, кто надумает ко мне заглянуть.