Капуцины
Шрифт:
– Мой советник, бродяги, расхвалил вас так, как никогда даже меня не хвалил. Мол, вы и смелые, и благородные, и в любой момент готовы жизнью пожертвовать за людей, которые вам даже не знакомы. Вот я и пришел сюда, чтобы познакомиться с такими чудесными людьми поближе.
К вящему раздражению, ответом ему снова были три безмолвных поклона.
– Не слишком любезно для благородных людей, – нервно хохотнул князь. – Ладно, не будем заострять на этом внимание. Давайте-ка лучше присядем и начнем беседу.
И, подавая пример, он первым
– Ну что, бродяги? Рассказывайте, – предложил Даган.
– Мы не совсем понимаем, что ты хочешь от нас услышать, князь, – возразил один из капуцинов.
– А я вообще не понимаю, что я хочу от вас услышать. Илуш, наверное, понимает – ведь это он возвел вас в святые. Допустим, поведайте мне о ваших подвигах и добродетелях. Например, расскажите, как вы вчера пожертвовали собой, защищая Хаддада?
– Князь находит, что это удачный повод для шуток?
– А ты хочешь поучить меня правилам хорошего тона?!
– Не мое дело давать нравственную оценку кому-нибудь, – капюшон отрицательно качнулся, – но никто не запретит мне чтить собственный этический кодекс.
– Вот и чти, – мрачно обронил Даган, который и сам понял, что сказал бестактность и попытался за грубостью скрыть досаду на самого себя. – А мне не нужно нотации читать. Лучше объясни, почему вы, такие хорошие и благородные – если верить Илушу – не остановили меня вчера?
– Разве мы могли это сделать? Разве что-то указывало, что ты собираешься убить капитана? Мы не умеем читать мысли и не могли предвидеть, что ты ударишь его.
– Да вы вообще не шелохнулись, когда это произошло, – Даган презрительно усмехнулся. – Жалкие создания!
– Мы должны были наброситься на тебя после того, как ты сразил Хаддада? – уточнил капуцин, и в голосе его послышалась насмешка. Даган прикусил губу. Перевес в словесной дуэли был не на его стороне. – Но зачем, князь? Капитану это едва бы помогло; скорее навредило. Мы не успели вовремя отреагировать на твою агрессию, а после любые действия потеряли смысл.
– А как же ваше пресловутое благородство?
– О каком благородстве ты говоришь?
– Я говорю о том, что вы приносите себя в жертву, спасая чью-то шкуру.
– То, о чем ты говоришь – всего лишь наша работа. Да, мы готовы отдать свою жизнь вместо тех, кто достоин жить дальше. Но если насилие уже свершилось, то какой смысл в такой жертве? Так что ни о каком благородстве речь вести не стоит.
– Это ваша работа? – Даган, не удержавшись, фыркнул.
– Точно так. И нам за нее хорошо платят. Уважением, гостеприимством, безвозмездной помощью. Например, при перелете с планеты на планету.
– А вы в благодарность подыхаете, за кого придется?
– Точно так.
– Бред!
– Торговцы гибнут в стычках
Даган шумно выдохнул, чувствуя, что никогда не сможет переговорить спрятанного под балахоном оппонента. Вместе с тем он с немалым удивлением понял, что забыл то огромное множество вопросов, которое прежде будоражило его при одном упоминании о капуцинах. В пылу спора они попросту вылетели из головы, потому что князь, во что бы то ни стало стремясь одолеть противника, погряз в мелких деталях единственного вопроса из множества, забыв обо всех остальных.
Мысленно обругав себя, Даган вернулся к самому началу.
– Ладно, оставим. Скажи мне, бродяга, зачем Хаддад приходил к вам?
– Он пришел извиниться за тебя, князь.
– Извиниться?!
– Да. Сказал, что ты, по молодости лет, еще не знаешь всех традиций и обычаев космолетчиков, поэтому и принял нас так дурно.
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – Даган резко поднялся. – Хаддад в самом деле слишком много на себя брал. Кто он такой, чтобы приносить извинения за своего князя?! Когда я сочту нужным – сам извинюсь. Пошли, Илуш! Нам здесь больше нечего делать.
Советник в течение всего разговора просидел на своем стуле, то краснея, то бледнея – он все время боялся, что юный князь опять сорвется по какому-нибудь незначительному поводу, и с тревогой ожидал этого, готовый, по своему обыкновению выступить миротворцем. Но, поскольку вспышки гнева не последовало, он так ни слова и не произнес. И, когда князь собрался уходить, Илуш поднялся не без облегчения и почтительно поклонился капуцинам.
Даган кланяться не стал – просто вышел вон, храня на лице самое презрительное выражение из всех возможных. Когда Илуш догнал его в коридоре, князь обернулся и негодующе спросил:
– Ты слышал?! Этот наглец посмел просить за меня прощения у каких-то оборванцев! Все-таки не зря я его наказал! Ох, не зря!
– А мне все-таки думается, что зря, – Илуш слегка пожал плечами. – Хаддад ни в чем не провинился перед тобой. Он сделал то, что должен был сделать. Я ведь тебе говорил, что любой, кто связан с космосом, почитает капуцинов.
Даган, которому в голову пришла неожиданная идея, резко остановился и уставился Илушу в глаза.
– Сильно почитает?
– Очень.
– И наша команда тоже?
– Конечно.
– Тогда я точно не буду сворачивать экспедицию. Иди и передай всем этим бунтовщикам и смутьянам, что я беру капуцинов в заложники. Если кто-нибудь еще раз попробует пойти против моей воли, я начну убивать бродяг.
– Князь!.. – Илуш недоверчиво вытаращился на своего спутника.
– Это не шутка, советник! Я сейчас же дам указания Бахалу. А ты иди, расскажи им, что капуцины у меня в руках. Если уж эти бродяги – талисманы, то пусть талисманы помогут мне против бунтующего быдла!