Каракумы. 45° в тени
Шрифт:
— Время не терпит. На Кавказе ждут наш газ. А так бы мы тоже зарылись куда-нибудь. — Юсуп повернулся к соседнему вагончику, крикнул: — Марина!
Из вагончика вышла девочка лет пяти, подбежала к Юсупу.
— На, попей.
Марина двумя руками приняла пиалу с чалом. Пила она медленно, маленькими глотками, поглядывая на Довлет-ага и Юсупа.
— Кто такая? — спросил чабан.
— Моя дочь.
— Вот оно что!
— Юсуп Бердыевич, — позвал из прорабской радист. — Нуры Довлетов на связи.
Начальник
— Бердыев слушает.
— Добрый день, — донесся из динамика голос Довлетова.
— Здравствуйте.
— Как там у вас с поставками оборудования? Больше задержек нет?
— Теперь нормально. Хорошо, что вы помогли: привозят все вовремя и говорят «спасибо». Такие вежливые,
В динамике рассмеялись:
— Если будут опять какие-то затруднения, обращайтесь прямо ко мне. Без всякого стеснения.
— Как это? — не понял Халык.
— Очень просто. Здесь рядом аул, всего несколько километров отсюда, — я там родился. И не только я. Нуры Довлетова знаешь?
— Который в Газпроме?
— Да. Он тоже из моего аула. А Курбана Мамедова знаешь?
— Курбана Мамедова? — задумался Халык. — Нет, не знаю.
— Лучший бомбардир в ашхабадской футбольной команде «Колхозчи». Со мной в одном классе учился.
Возле столовой с неожиданным названием «Огни Парижа» Оразгельды остановил машину.
— Поешь, а после топай в прорабскую. Вон в тот вагончик, где радиомачта. Между прочим, повар у нас здесь классный.
— Тоже из твоего аула?
— Нет, не знаю, откуда. Знаю только, что сидел в тюрьме, потом приехал в пески и с тех пор работает. Уже одиннадцать лет. Даже в отпуске ни разу не был.
Халык оставил чемодан у входа, вошел в столовую, остановился у широкого окна раздаточной.
Повар Аман в фартуке и белой кепочке жарил котлеты. Включенный на всю громкость проигрыватель воспроизводил французскую речь, а повар повторял иноязычные выражения типа: «Не хотите ли выпить чаю?» — «Спасибо, я люблю кофе…»,
— Салам-алейкум, — сказал Халык.
Кивнув в ответ, Аман поставил перед ним тарелку супа, котлеты, компот.
Халык взял поднос с едой, подошел к столу, за которым сидела Марина. Кроме девочки, в столовой никого в это время не было.
— Не мешаю тебе?
— Вы новенький? — спросила девочка.
— Новенький. — Халык зачерпнул ложкой суп, попробовал. — А ты чья такая красавица?
— Мамина.
— Ясно.
— Вы знаете мою маму?
— Нет.
— Она замуж выходит, — сообщила Марина.
— Ну да!
— Не верите?
— Верю.
— А знаете, за кого?
— Наверно, за повара. Если бы я был женщиной, я бы обязательно вышел за повара. Всегда накормит, напоит. Не надо самой готовить.
— Вот
— Это даже лучше, чем повар, — сказал Халык.
— Вот что он подарил мне. — Девочка достала из кармана ситцевого платья миниатюрную куклу.
— Отличный подарок!
Марина посмотрела на повара и объяснила:
— Дядя Аман французский язык учит. Ему обещают путевку во Францию. А я тоже новенькая. Только позавчера приехала.
В столовую заглянула мать девочки, Вера.
— Марина, почему так долго?.. Идем.
— До свидания. — Марина встала из-за стола.
— Всего хорошего, — сказал Халык.
— Спасибо, дядя Аман, — крикнула девочка повару.
Аман помахал ей рукой. Продолжая жарить котлеты, он повторял за пластинкой: «Какая прекрасная сегодня погода! Вы любите гулять после завтрака на Елисейских полях?..»
Освоившись на строительной площадке, Марина бегала из одной бригады в другую, пыталась всем помогать. Но больше всего она привязалась к Володе Круглову. То она, сидя у него на коленях в кабине трубоукладчика, дергала рычаги управления, то вместе с Кругловым красила емкости для воды, держась за конец шеста, к которому была приторочена кисть, то просто сидела рядом, надев защитную маску, и смотрела, как Володя орудует сварочной горелкой…
Однажды вечером Круглов катал Марину на велосипеде. Она прилипла к его спине, крепко обвив руками шею. Они кружили на площадке между столовой, прорабской и жилыми вагончиками. Марина заливалась веселым смехом, Круглов улыбался.
Повар включил на кухне что-то сверхсовременное, и они выделывали кренделя на велосипеде в такт музыкальной пьесы. Радость движения, музыка, смех… Как неподдельно счастливы были в эти минуты оба — и ребенок, и взрослый!
Выбравшись из кабины своего ЗИЛа, ими обоими любовался Оразгельды…
Вера подошла к прорабской и увидела Юсупа Бердыева. Он подавленно смотрел на Круглова и девочку, продолжавших кружить на площадке. Мгновенно приняв решение, Вера крикнула:
— Марина, немедленно слезь! — И повернулась к водителю: — Ораз, ты когда уезжаешь в город?
— Минут через сорок, — сказал Оразгельды.
— Мы едем с тобой, — решительно заявила Вера. — Собирайся, Марина, мы едем к бабушке.
Круглов остановился, поднял девочку и осторожно поставил на землю.
…В своем вагончике Вера собирала Маринины вещи, бросала их в сумку. Дочка плакала:
— Я не хочу уезжать отсюда, мне здесь нравится. Ты же мне обещала… Я не поеду к бабушке.
Вошел Круглов.
— Вера, — сказал он, — мне надо поговорить с тобой.
— Нам не о чем говорить. Ты очень подло ведешь себя. Уходи, я не могу тебя видеть,