Карантин
Шрифт:
Одноклассников в беседке оказалось всего шестеро. Неразговорчивый Костя, скандальный Сашок, мрачный Елистратов, перепуганная Яна, зануда Таня и позорно счастливая Колышкина - её папаша оказался умнее всех и успел вывезти семью прошлым вечером, едва завыла сирена. Правильную идею, конечно же подала зубрилка Таня - она смотрела старый-престарый фильм про чуму и видела, как болезнь выжигают огнем. У Кости дома лежали факелы, привезенные из прошлогоднего лагеря. Яна пообещала достать бензина из отцовского гаража. Елистратов посулил дедовский дробовик. А Сашок обозвал всех дебилами и отключился. Где искать чуму, не представлял никто. Договорились завтра в девять
Зевнув во весь рот, Ромка выключил компьютер. За окнами гулял бешеный феодосийский ветер, дребезжала на крышах жесть, скрежетали деревья. Где-то внизу заунывно рыдала женщина, ей вторили безутешные псы.
Ромка виновато посмотрел на Лешку:
– Слушай, давай сегодня спать вместе, в одной кровати.
Лешка выпучил глаза:
– Как педики что ли?
– Придурок Дорош! Как братья, - Ромка покосился на зловещую темень.
– Мне знаешь как страшно было здесь одному? Музыку включал громко, телевизор гонял, пистолет держал под рукой и все равно до утра дрожал.
– Ладно! Только чур не пинаться.
Сонный Ромка поставил будильник на восемь. Свет по молчаливой договоренности решили не выключать. Мальчики завернулись каждый в свое одеяло, прижались друг к другу тощими спинами и моментально уснули.
Глава 11. Дружба.
Мама с папой говорили по скайпу до поздней ночи. Сперва они ругались, потом мама плакала, потом смеялась сквозь слезы и вспоминала что-то далекое, из тех времен, когда оба были студентами. Мамин голос стал теплым, щеки порозовели, она словно бы помолодела за время долгой беседы. Они с отцом разошлись десять лет назад, почти не виделись, говорили друг с другом редко, неохотно, порой враждебно. Тане нравился веселый и добрый папа, она любила его проделки, заразительный смех, мальчишество - и на дерево мог залезть и блинчик по воде запустить и на американских горках с дочерью прокатиться. Но к любви примешивалась толика снисходительной жалости - даже наивная, слабенькая мама казалась взрослей и серьёзнее. И с деньгами папа обращался неаккуратно - мог задержать на месяц или прислать меньше обещанного. Мама в такие дни раздражалась, переживала, а иногда и повышала на дочку голос. Таня видела все.
Но сегодня ночью папа звонил из Москвы - оставив все свои дела, он купил билет на первый рейс из Берлина. И к полудню, если самолет не отменят, обещался быть в Симферополе. Таня не помнила маму такой счастливой, никогда в жизни.
– Пир во время чумы, - улыбнулась мама и выключила компьютер.
– В годину бедствий, как говорят классики, звезды светят особенно ярко. Я всегда любила твоего папу, и он тоже любил меня. Но мы были молодыми упрямыми идиотами, не думали ни друг о друге, ни о тебе.
– Что-нибудь переменится оттого, что вы стали старше?
– не удержалась Таня.
– Фи! Хамить надо изящнее, - сделала гримаску мама.
– Посмотрим. Если я знаю твоего отца, а я его знаю, он прорвется через оцепление. И вытащит нас отсюда...
– Хоть тушкой, хоть чучелом, - продолжила Таня.
Мама хихикнула. Спорить с ней было бессмысленно. К тому же в молодости, отец, если верить семейным легендам, хаживал автостопом в Финляндию и просачивался без билета на концерт Цоя. Вдруг и правду прорвется. Сделав сонное личико, Таня поцеловала маму в щеку и ушла в свою комнату. Предстояла нелегкая задача - улизнуть поутру из дома.
Уснуть не получалось, постель
Сильный ветер, как нередко случалось осенью, принес дождь. Тяжелые капли забарабанили по стеклу, в комнате стало холоднее. Дрожащая Таня вылезла из постели за теплой пижамой, накрылась пледом поверх одеяла и наконец-то уплыла в сон.
Будильника она не услышала, разбудила возня на кухне - напевая что-то про лесное солнышко, мама замешивала душистое тесто. Пахло ванилью, какао, разогретой духовкой и праздником. Словно давным-давно, когда они жили в Питере, в своей квартире на Петроградской, с тетей, бабушкой и котом Пиратом. Словно нет никакой беды, словно на улице не стреляли и сирены машин не воют каждые полчаса. На всякий случай Таня выглянула в окно - вдруг несчастья ей привиделись, во дворе возятся в песочнице малыши, сплетничают бабули, степенно приветствуют друг друга жильцы... Ни души. Битые стекла, брошенный тюк с вещами, неприятные темные пятна на асфальте. Дом - передышка, островок безопасности посреди дороги, но потока машин никто не отменял. Тане стало не по себе.
Она ведь не обязана подписываться на авантюру мальчишек, она девочка, самая обычная пугливая девочка, не супергерой и не волшебница из аниме. Одноклассники это затеяли - пусть сами гуляют по городу в эпидемию, ищут приключений на головы. А у неё папа приедет, и мама одна дома, волноваться начнет. Подумаешь, обещала - даже не обещала, а согласилась, вместе со всеми сказала "да". Зачем рисковать? Ради кого?
Ради тех, о ком никто не станет заботиться. Людей станут лечить и спасать, а зверьё бросят без помощи. Счастливица Колышкина рассказывала однажды, как они осенью четырнадцатого года бежали из охваченного войной Иловайска. Батя снял цепь с дворового кобеля и отпустил на четыре стороны, в пустом доме осталась кошка с котятами. А соседи в день отъезда вывели всю живность - корову, козу, собаку - за ограду и пристрелили "чтобы не мучились".
Таня знала по имени каждого кота во дворе, гладила каждого пса, многих помнила котятами и щенками, изучила их привычки и норов. Кто робок, кто настырен, кто просится на ручки, никогда не подойдет первым, станет ревниво отталкивать остальных. Кто болел поносом или кошачьим гриппом, отмораживал лапы и хвост, кто дрался и не желал замазывать разодранную вдрызг морду. Кто попал под машину, сожрал отраву, попался под руки живодерам...
– Мамочка, - словно со стороны Таня услышала свой фальшивящий голос.
– У нас сливочное масло закончилось и яиц для крема не хватит. Я сбегаю до угла в магазин? Быстро-быстро!
– Дочь моя, - мама вышла из кухни, вытирая о полотенце руки.
– Мы с тобой много раз говорили - не надо врать маме, она все равно догадается.
– Мама, не клевещи! Загляни в холодильник - масла нет, и яиц три штуки, - демонстративно обиделась Таня.
– Ага, конечно. И ты, дочь моя, решила позаботиться о любимом папочке, помочь дорогой мамочке и сходить в магазин, невзирая на все опасности. Просто памятник негде ставить!
– Я честно хотела помочь, - Таня опустила глаза.