Карай. Сын Карая
Шрифт:
А пробуждение было нерадостное.
Бабкен Шадунц дал следователю такое показание: «Я проснулся первый и решил подшутить над родными. Сказал им: «Эй, вставайте, сони, у вас там машины покрали!» Пока они одевались, я вышел на улицу взглянуть на грузовики, а возвращался — уже криком кричал: машины, оказывается, стояли на пустыре раскулаченные, ну совершенно раздетые».
Преступники сняли с машин все, что только было можно.
Сняли фары и подфарники, наружные боковые зеркала и, конечно, самое главное — покрышки. Три грузовика с обнаженными черными колесами как бы лежали брюхом на штабелях кирпича. Очевидно, скаты преступники подымали домкратом,
Пока Андрей осматривал пустырь и разговаривал со следователем и работниками железнодорожной милиции, Дикарь дремал в коляске мотоцикла. Но каждому, кто глядел на него со стороны, сразу становилось ясно, как трудно ему притворяться спящим. Как трудно сидеть, упершись прикрытым и отлично все видящим мохнатым глазом в дверь станционного пакгауза, и делать вид, что происходящее вокруг ничуть его не касается, совершенно его не интересует. Время от времени он медленно зевал и почесывал задней лапой ухо, наставленное в ту сторону, куда ушел хозяин. Дикарь изо всех сил старался туда не смотреть. Был дан приказ «сидеть» — и, значит, надо застыть в той позе, которая предписана. Но он мучился, ерзал на месте и отлично сознавал, что нарушает правила. Тогда он весь подбирался и несколько минут сохранял классическую неподвижность. Мальчишка с длинной палкой бегал вокруг мотоцикла и восторженно кричал: «Куси, Джульбарс! Ко мне, Джульбарс!» Дикарь делал вид, что нет никакого мальчишки. Женщина кинула в коляску кусок колбасы. Не было этой колбасы и этого бьющего прямо в нос, зовущего, чарующего запаха. И не было на свете никаких других голосов, кроме одного, который каждую минуту мог чуть слышно позвать: «Ко мне, Дикарь!» И тогда надо было услышать его, различить среди сотни чужих и ненужных и мчаться на зов со всех ног.
Майор отвел Андрея в сторону. По возрасту они были, наверно, ровесниками. Держался майор с людьми хорошо — просто и деловито, а главное, без начальственного высокомерия, которое всегда раздражало Андрея.
— На вашу собаку я лично возлагаю больше надежды, чем на самого себя.
— Смотря по обстоятельствам, товарищ майор, — уклончиво сказал Андрей. — Если, преступники уехали на машине, то все наши надежды могут полететь кувырком.
Начальник задумчиво протянул:
— Без машины, конечно, тут не обошлось. Была машина…
Андрей не хотел ехать по этому вызову. Железнодорожная станция, — значит, множество людей. Это почти то же, что работать в городских условиях. Геворк заставил. Он теперь ввел такую дисциплину, какой не было и при капитане Миансарове. Проводники с собаками все время торчали на плацу: бум, лестница, барьер, конкурсы, смотры. К Андрею Геворк стал относиться придирчиво. Все не мог забыть, как отличился Дикарь в присутствии журналиста. То и дело выпадало теперь Андрею ходить с Дикарем на самые трудные задания. Если что случалось в городе, на людных улицах, или там, где определенно действовали преступники на машинах, все уже заранее знали: поедет старший лейтенант Витюгин с Дикарем. И отказываться нельзя. На бедном Дикаре сейчас висит шесть подряд нераскрытых дел. И вот оно, кажется, на очереди седьмое.
Майор сказал:
— К сожалению, пока от нас ускользнул этот гусь, который спаивал Пилипосяна в чайной. Похоже, что он участник преступления. По описанию внешности — со слов Пилипосяна — я начинаю подозревать рецидивиста, давнего знакомого. Особые приметы совпадают. Татуировка, походка, все прочее. На правой руке Пилипосян
— Вроде не приходилось.
— А про Геннадия Числова, по кличке «Дьякон», вы наверняка слышали. Его шайку недавно ликвидировали. Ну, Антон — из этой шайки. Пока его взять не удалось. Если бы собака помогла его обнаружить, это было бы доброе дело.
Впоследствии Андрей не раз вспоминал этот разговор. Мог ли он предположить, что несколько месяцев спустя судьба сведет его с человеком, чье имя было тут названо?
…Начальник окликнул Пилипосяна. Подошел круглолицый, упитанный человек, румяный, с усиками, в зеленом китайском дождевике. С виду нагловатый, а глаза испуганные. Сегодня его много раз допрашивали. Он терпеливо склонил голову перед Андреем. Это означало: «Я виноват и сам казню себя без малейшей пощады». Андрей хорошо знал таких смиренных. Ох, и не любил же он их — пострадавших от собственного легкомыслия и выставляющих напоказ свое покаяние!
— Бутылочка подвела?
Не поднимая головы, Пилипосян сказал:
— Я человек конченый. Хоть найдете, хоть не найдете — мне от председателя пощады не будет. И колхозники не простят. А Вазген невинный. Молодого парня, прошу, не погубите.
— Только вам сейчас и выступать адвокатом, — неприязненно заметил майор.
Пилипосян болезненно усмехнулся, но на его здоровом, красном лице усмешка выразила не страдание, а неуместную лихость. Смотреть на эту явную подделку не хотелось. Андрей отвел глаза. И тут он увидел руки Пилипосяна — большие рабочие руки. Они дрожали и явственно выражали то отчаяние, которое не могло выразиться на лице человека.
— А ведь я, товарищи, вообще-то непьющий…
— После вчерашней вашей попойки это безусловно очень ценное заявление, — усмехнулся майор.
— Теперь-то, конечно, что бы я ни сказал, все будет вранье.
Андрей не верил этому человеку, когда глядел на него. Лицо бесшабашного забулдыги, пьяницы, плута. Но если отвернешься и слышишь только его глухой голос и видишь мнущие друг друга беспокойные пальцы, то не верить нельзя.
— Внешний вид у меня обманчивый, товарищ начальник, — уныло проговорил Пилипосян. — Я это за собой давно знаю. А что могу сделать? Но только одно скажу: я вас не обманываю. Судите меня как хотите, я наказание заслужил, но то, что я всю правду вам выложил, — это точно.
Вокруг разговаривающих робко ходил худощавый паренек в стеганке.
— А это кто? Рыщет тут, как голодный волк…
— Вазген. Вы не обращайте, пожалуйста, на него внимания.
— Трусит, что ли?
— Нет. Но вообще он сильно переживает.
— Скажи пожалуйста! Значит, нервный? И тоже, конечно, непьющий?
Пилипосян укоризненно качнул головой:
— Да он же совсем молоденький! Постыдились бы вы, товарищ начальник! Вчера это я его подпоил, на радостях. Моя вина… Найдете или нет? — спросил он вдруг. — Собака ваша дельная или вроде игрушки?
— Собака не всемогущий колдун, — строго сказал Андрей. — У нее возможности ограниченные. Что окажется доступно ее природе, то она сделает.
Черноглазый, очень бледный Вазген шагнул вперед. Он действительно был молод, наверно еще школьник. Привлекательное, умное, гордое лицо…
— С нами что будет — со мной и с дядей, — пусть то и будет. Наша вина на виду. А резину найдите! — Он не просил — требовал. — Найдите! Вы обязаны. Через собаку или иначе. Как же можно — грузовики без покрышек! Их знаете как у нас ждут?