Карай. Сын Карая
Шрифт:
А вот и он. Появляется на гребне горы и с лаем скачет вниз, проваливаясь и скользя. Конечно, он сильно чует след, иначе не рычал бы, не лаял. Выходит, если верить собаке, преступники перелезали через угольную гору. А для чего?
Дикарь выбрался на землю. Яростно мечется у насыпи, нюхает траву, нюхает воздух. Через минуту он начинает беспомощно скулить. След утерян.
Майор идет за ним и тоже почти что уткнулся носом в землю.
— Смотрите! — Опускает палец — и все видят на угольной пыли отпечаток автомобильной покрышки. — Похоже, опять тот
Андрей удерживает за ошейник безумствующего пса. Дикарь рвется обратно на гору.
— Можно, я скажу, товарищ майор? Я, кажется, разгадал эту загадку.
— Так поделитесь с нами, товарищ старший лейтенант.
— Машина стояла у столба под разбитой лампочкой. Это была никакая не другая машина, товарищ майор, а именно та самая. Преступников, как мы знаем, было несколько. Один — надо полагать, шофер, — когда дело у них закончилось, пошел к своему «Москвичу», и Дикарь, которого мы зря ругали, привел нас в точности по его следу. Другие тем временем полезли на эту угольную гору. И Дикарь во второй раз показал нам их путь. Спрашивается, для чего они полезли? А для того, товарищ майор, что они не могли увезти в «Москвиче» покрышки, как вы совершенно точно определили. И они решили их спрятать. Где? Да именно в этой самой угольной куче. Потом они спустились, тут шофер подал им «Москвича», и они укатили. Похищенные вещи — вот я головой ручаюсь — до сих пор лежат закопанные в угле. Собака нам в точности укажет место.
— Пускайте собаку!
Дикарь мгновенно взлетел наверх. Андрей кинулся за ним. Он уже не думал, что может выпачкаться. Майор с сожалением взглянул на свои начищенные сапоги и, вытягивая носки словно в танце, ловко, быстро побежал по осыпающемуся склону.
Пес ожесточенно разрывал уголь передними лапами. Усы у него были черные, глаз совсем не видно, только зубы сверкали, когда он с отвращением чихал и когтями пытался соскрести с носа налипшую угольную пыль.
— Лопату! — крикнул Андрей стоящим внизу.
Но ему не пришлось воспользоваться лопатой. Ею, по праву старшинства, завладел майор.
Рыл он сильно, умело, яма на глазах углублялась. Дикарь бросался прямо под лопату, рычал и время от времени злобно вонзал в черенок белые зубы.
— Дайте же мне лопату! — горячился Андрей. — Ну, что вы так, товарищ майор…
Ему казалось, что раскопать яму — это его право, раз уж именно он обо всем догадался. Начальник только отворачивался и молча вбивал лопату в уголь.
Трудиться ему пришлось, впрочем, недолго. В развороченной яме лежали шины, покрытые брезентом.
Все по очереди заглянули в яму.
Потом, стали смеяться, хвалить Андрея.
— Героическая у вас собака! Ну, умница! — сказал следователь. — Придется теперь колхозу «Верный путь» доставлять каждый день к завтраку этому псу хорошую баранью отбивную!
Больше всего Андрей боялся показать, как он радуется успеху. Пусть
Радость буквально распирала его. Давно уж он так не гордился победой. Разве только в те далекие дни, когда он еще работал с Караем…
Но люди не должны ничего видеть.
Андрей был сух, подтянут, немногословен. Взял собаку на поводок, четко козырнул:
— Могу считать свою роль оконченной, товарищ майор?
— Вы-то можете, а нам еще предстоит найти преступников.
— Полагаю, тут уж вы справитесь без меня и без моей собаки?
— Верно. Благодарю вас за отличную работу.
Андрей еще раз кинул руку к козырьку.
Он пошел по склону, то и дело проваливаясь в проклятый уголь. Выбравшись, потопал сапогами, отряхнулся. Глядя на хозяина, отряхнулся и Дикарь. Чище от этого они оба не стали.
Андрей сел за руль мотоцикла. Дикарь прыгнул в коляску.
Когда выехали на шоссе, пес потянулся и осторожно положил заляпанную мокрую морду на согнутую, держащую руль руку хозяина.
Это было неудобно Андрею. Он стерпел.
ДИКАРЬ В ЗООПАРКЕ
Уже не раз, садясь обедать, Андрей находил на столе одну и ту же газету, как бы случайно раскрытую на четвертой полосе, и так, чтобы в глаза бросилось объявление. Зооветеринарный институт извещал о приеме студентов на заочный факультет. При поступлении льготы предоставлялись людям с опытом практической работы в животноводстве. Какое отношение это могло иметь к Андрею? Он отодвигал газету и опускал ложку в суп.
А через день газета опять лежала у его прибора.
Наконец ему надоело. В воскресенье утром он спросил у жены:
— Ну, что это значит?
Как всегда, когда она бывала смущена, Ева стала смеяться.
— А что? Разве плохо, если ты получишь высшее образование?
Андрей кончил школу уже давно. В войну его вместе со многими другими подростками перевезли из блокированного Ленинграда в Армению. Потом, когда выяснилось, что все его родные погибли, он уже не вернулся в Ленинград — жил в Ереване, в детском доме. Кончил школу. Потом была армия. А после демобилизации он снова вернулся в Ереван — это он уже ехал к себе домой.
О том, чтобы продолжить учение, он теперь не думал. Куда там! Ему за тридцать. Он глава семьи.
— Высшее образование! — с досадой сказал он. — Об этом уже скоро моя дочка начнет думать, а ты мне предлагаешь…
Дочке было два года.
Она сидела под столом и пыталась убедить плюшевого медвежонка взять в рот соску.
— Возьми соску, — доносилось из-под стола. — Я кому говорю? Спи сейчас же! Вот я тебе покажу, дрянь такая!
Она в точности повторяла слова и интонации матери. А Ева не очень выбирала выражения, когда сердилась.