Кардонийская рулетка

Панов Вадим Юрьевич

Напарники выбрались на пирс — баркас только-только пристал к нему — и направились в ближайшую харчевню. И не увидели, как старый, насквозь просоленный рыбак негромко бросил внуку короткий приказ. Мальчишка кивнул, тоже сошел на берег и неспешно направился следом за бывшими пассажирами.

— Великолепное получилось зрелище, не так ли?

— Именно так, консул, — великолепное. Вы подобрали весьма точное определение.

— Вям!

Дагомаро покосился на усталого саптера — собачке осточертел раут на крыше, хотелось домой, на теплую подстилку, — и неожиданно

для себя поинтересовался:

— Вы знаете, какому событию был посвящен фейерверк?

— Какому-то религиозному празднеству, — равнодушно ответил Абедалоф. — Я не силен в культах.

Винчер хотел повести разговор иначе, более тонко, но самодовольная физиономия пыхтящего сигарой Арбедалочика и его визгливая псина заставили консула изменить решение.

— В честь Харельской проповеди Доброго Маркуса.

— Вполне возможно.

Официальной религией Галаны был чиритизм, и хотя вырос он из Олгеменической церкви, галаниты относились к ней с подчеркнутым пренебрежением.

— Я специально узнавал — до этого дня еще месяц, — продолжил Дагомаро. — А потому вижу откровенный намек. Помпилио напомнил об одном из главных и почитаемых обращений Праведника.

— Им это нужно, — рассмеялся Арбедалочик. — Лингийцы, знаете ли, забияки, слово скаута.

— Вям!

— Но в день Харельской проповеди они не прикасаются к оружию.

— С нами — воевали, — жестко бросил галанит.

— Потому что вы не уважаете их законы, правила и традиции.

— Вы завели разговор в надежде оскорбить меня? — осведомился галанит.

— Я…

А все из-за неправильного начала, из-за эмоций, если быть точным. Направляясь к директору, Винчер знал, что будет говорить, знал до последнего слова, до последней интонации. Но неожиданное желание уязвить Абедалофа завело консула в тупик.

— Если уж мы заговорили о праздниках, то послезавтра Галана будет отмечать День Большого Сердца, — легко продолжил директор-распорядитель.

— Вям!

— В этот день мы помогаем тем, кому не повезло, каждый проявляет ту заботу, на которую способен, и даже президент раздает еду нищим.

— На планетах Ожерелья нищенство запрещено, — машинально произнес Дагомаро. — Это честнее, чем раздавать еду.

— Дурацкий закон, — хмыкнул Арбедалочик. — Как можно запретить человеку быть нищим?

— Дать ему работу, — пожал плечами ушерец. — Вы не хуже меня знаете, что адиген обязан предоставить работу любому обратившемуся.

— И люди попадают в рабство.

— Я знаю целые планеты, которые оказались в рабстве у банков Компании.

— Вот мы и добрались до главной темы разговора, — вновь рассмеялся Абедалоф.

— Вы вооружаете Приоту и натравливаете ее на нас!

— Не надо кричать, — поморщился Арбедалочик. — И вообще, давайте пройдемся, прогуляемся, так сказать, под звездами.

— Вям!

— А ты, Эбни, подожди меня здесь, этот разговор не для твоих ушей.

Абедалоф

передал песика помощнику, взял консула под локоток и медленно повел вдоль балюстрады.

— Самое печальное, Винчер… Вы позволите называть вас так? Спасибо. Так вот, Винчер: самое печальное заключается в том, что Ушер необычайно похож на Галану. Вы не терпите адигенов, вы самостоятельны, умны, трудолюбивы, умеете работать, но… вы слабы. Не здесь, на Кардонии, а за тем большим столом, за которым играет Компания. Там вы никто и потому должны прислушаться к инстинкту самосохранения и подружиться с нами.

— Мы оба знаем, что вы не умеете дружить, — негромко ответил Дагомаро. — Вы нас сожрете.

— Но ведь не сразу, — усмехнулся Арбедалочик. — Мы предлагаем постепенный, безболезненный процесс, растянутый на несколько лет. Слово скаута!

— Вы не стесняетесь говорить об этом, — удивился консул.

Не спросил, а именно сказал, самому себе сказал, но галанит все равно ответил.

— Я силен, — пожал могучими плечами Абедалоф. — Я могу себе позволить всё, Винчер, даже — подождать, потому что время работает на меня.

— Неужели? — прищурился Дагомаро.

— С тех пор как мы отыскали супероружие, — вальяжно ответил галанит.

Ушерец вздрогнул. Не сообразил, что его держат под локоть, или просто не сдержался, но вздрогнул.

— Почему вы такой нервный, Винчер? — прищурился директор. — Неужели хоть на секунду подумали, что я достану из кармана супербомбу и брошу в вас?

— Да уж…

Неправильное начало или слишком умный собеседник? В чем причина провала? Начиная разговор, консул предполагал, что придется клещами вытягивать из Арбедалочика признание в помощи Приоте и притязаниях на ушерские богатства, и потому циничные заявления собеседника отправили Дагомаро в нокдаун.

— Мы поговорили о нашем сходстве, Винчер, но есть и серьезные отличия: вы устарели. Вы правите Ушером и одновременно владеете заводами, шахтами, цеппелями, железными дорогами — вы владеете всем! Ваше богатство на виду, ваша власть на виду, и это сочетание делает вас удобной мишенью. Вы, Винчер, и ваши дружки-промышленники, они же — сенаторы, ходячие источники недовольства для ваших же сограждан. Я ни в коем случае не обвиняю вас в глупости, поскольку мы сами не так давно додумались до того простого решения, которое и стало нашим супероружием. Точнее, додуматься было легко, а вот принять — необычайно трудно.

— О каком решении вы говорите?

— Нельзя быть на виду, Винчер, понимаете? — Абедалоф уже не просто поддерживал ушерца за локоток, но еще и дружески похлопывал консула по плечу. Со стороны могло показаться, что в дальнем углу крыши разговаривают почти братья. — Владельцы заводов отдельно, политики — отдельно. Политики верно служат нам, но делают вид, что стараются на благо простого народа. И нужен театр, цирк: политики обязательно должны меняться, чтобы у народа была иллюзия выбора, чтобы энергия крутила жернова постоянных политических обновлений, которые ничего не обновляют, а всего-навсего являются ширмой для нашей власти. Просто, не так ли? Но как сложно! Вы, к примеру, ни за что не откажетесь от власти.