Кардонийская рулетка

Панов Вадим Юрьевич

— До полуночи еще три часа.

— Проведи их с пользой.

— Если мне не будут мешать.

— Я тебе помогаю.

— Пошел вон! — буркнул алхимик, возвращаясь к работе.

— Не груби! У меня слабые нервы.

«Если вы думаете, что подготовить за один день „грандиозный фейерверк“ легко, то вы веселый, наивный и туповатый оптимист, ничего не умеющий и ничего не понимающий. Я, в отличие от вас, с самого начала знал, что впутываюсь в крайне сложное предприятие, но отказаться, чтоб меня в алкагест окунуло, не мог. Особенно после того, как мессер счел затею „любопытной“.

Начал я со смесей, ведь

на борту, естественно, их не было. Добрая половина требуемых ингредиентов тоже отсутствовала, только пороха в достатке, вот и пришлось гонять палубных за маслами, металлическими солями, окислителями, флегматизаторами… Нет, кое-что из перечисленного на борту присутствовало, не считайте меня легкомысленным, но не в тех количествах, чтоб меня в алкагест окунуло, совсем не в тех. Потом пришлось поднять учебники, записи и старательно вспоминать студенческую юность, поскольку подобные забавы для вечеринок всегда выпадало делать мне… Точнее — Энди. В те времена я еще не взялся за его воспитание, а в мое отсутствие Энди был несколько э-э… (узнаете интонацию?) застенчив и вечно занимался подсобными работами, пока остальные студиозусы развлекались с девицами.

Но я отвлекся.

Первым, кто оказал мне весомую помощь, стал Бедокур — после того как его окончательно разбудили, разумеется. К огромному своему удивлению, я обнаружил, что Чира превосходно разбирается в устройстве гранат, мин, снарядов, петард и батарей фейерверков — поднаторел во время проведения национальных лингийских развлечений: празднеств и междоусобиц, — и знает несколько хитростей, способных поразить не только провинциальных кардонийцев, но и гостей из Ожерелья.

От предложения Бедокура разместить на крышах соседних домов дополнительные батареи я благоразумно отказался.

Затем Бабарский прислал местных специалистов — алхимиков и художников, которые помогли нам составить план зрелища и продали изрядное количество готовых фейерверков, — и только после этого мы отправились на маяк».

Из дневника Оливера А. Мерсы, alh. d.

— Но почему сюда? — беспомощно повторил Бабарский.

— То есть ты признаешь превосходство моего инопланетного разума? — высокомерно осведомился Хасина.

— Над чем?

— Вообще, — не стал мелочиться медикус. — В целом.

— Если у нас ничего не получится, я все свалю на тебя, — предупредил Бабарский. — Скажу, что ты все испортил.

— Если успеешь, — кротко уточнил Альваро.

Правильно уточнил, предельно правильно, поэтому суперкарго вздохнул, покашлял, поправил берегущий шею шарфик и в очередной раз протянул:

— Почему именно здесь?

— Потому что именно сюда придет искомое создание, месе карабудино.

— Гарантируешь?

Медикус покачал головой, но пытку прекратил и ответил серьезным тоном:

— На первый взгляд кажется, что, поскольку маяк высок, мест для наблюдений фейерверка полным-полно: любая ближайшая площадь, любая улица… Кстати, эта мысль окончательно расслабит искомое создание и заставит его почувствовать себя в полной безопасности. Хотя мы с тобой знаем, что это далеко не так…

— Продолжай по делу, а? — попросил суперкарго.

— Он смешается с толпой, — прищурившись так, словно уже увидел «искомое создание», произнес Хасина. — Постарается ничем не отличаться от публики, но мы, благодаря мне, знаем, кого ищем…

— Благодаря дуболомам Серого Штыка, которые составили словесное описание подонка, — проворчал ИХ.

Однако медикус оставил провокационное бурчание без высочайшего внимания могучего

инопланетного разума.

— Во время фейерверка я вычислю искомое создание по поведению, — гордо закончил Альваро. — Все понятно?

— Кроме одного: почему Огнедел придет сюда?

По большому счету, именно это было главной целью крайне дорогостоящего мероприятия, однако вразумительных объяснений от «величайшего знатока человековской психологии» Бабарский до сих пор не получил.

— Потому что искомое создание испытывает неестественную тягу к огню, получает наслаждение от вида пламени, а значит, инстинктивно выберет наилучшее место для созерцания.

— Инстинктивно?

— А как же еще? — удивился Хасина. — Мы ведь говорим о человеке, а значит — инстинктивно. Откуда у вас разум?

Вступаться за людей Бабарский не стал, в настоящий момент его интересовали прикладные вопросы:

— Почему это место — лучшее? Ты сам сказал, что раз маяк высокий, таращиться на фейерверк можно с любой площади.

— Гвини патэго, — простонал Альваро, театрально хватаясь за лоб. — Сколько я буду вытирать вам сопли, человеки? Сколько? — Он схватил суперкарго за руку и потащил к балюстраде: — Смотри сам, смотри! Что перед нами?

— Маяк, — немедленно ответил сбитый с толку ИХ.

— Бардигадиро! — выругался медикус. — А внизу?

— Площадь Конфедерации.

— И самые красивые здания Унигарта вокруг, не так ли?

— Так.

Они стояли на плоской крыше Дворца Конфедерации — главного здания Кардонии. Без труда вмещающая восемьсот с лишним человек, крыша давно служила местной элите площадкой для необычных вечеринок и приемов, в том числе и таких, что заканчивались фейерверками. Однако использовать для размещения батарей маяк лингийцы догадались первыми, и теперь богатые унигартцы нетерпеливо ожидали результата, чтобы решить, стоит ли перенимать опыт. Стрелки часов едва перевалили за одиннадцать, однако крыша уже была заполнена хорошо одетой публикой.

— Мы видим все: маяк, море, город, но самое главное — мы не в городе, а над ним. Не рядом с маяком, но и не так уж далеко. Фейерверк ударит над нашими головами, мы окажемся в его сердце и увидим, как царящий в небе огонь отразится в стоящем на земле городе, в его окнах и фонарях. — Разгорячившийся Хасина умолк и, выдержав короткую паузу, осведомился: — Теперь понятно?

Но ИХ был прагматиком до мозга костей, а потому короткая, но весьма эмоциональная речь медикуса вызвала у него простой вопрос:

— Почему, в таком случае, мессер наблюдает за фейерверком не отсюда?

— Потому что у мессера другие планы на сегодняшнюю ночь, — хмыкнул Альваро.

— Как романтично: небо, звезды, море… — Этель развела руки, словно пытаясь обнять все перечисленное, не нашла слов для продолжения фразы и пленительно улыбнулась.

— И одна звезда здесь, среди нас, — грубовато польстил кто-то из присутствующих.

Улыбка Кажани стала чуть шире.

— Возможно, — не стала спорить певица и еще чуть-чуть откинулась на поручни, заставив напряженную ткань платья натянуться еще сильнее.

Собравшиеся на корме мужчины: каатианцы из посольства, ушерцы — несколько высших офицеров, лингийцы — капитан и старший помощник с «Дер Каттера», — пристально следили за кошачьими движениями облаченной в тонюсенькое одеяние красавицы.

— В какие-то мгновения, особенно когда я пою, мне кажется, что я умею летать, — продолжила Этель. — Мне кажется, что у меня есть крылья, которые несут меня высоко вверх.

Легкий взмах руками, символизирующий движение крыльев, выпуклости игриво ерзают, платье держится из последних сил, кто-то не удерживается от громкого вздоха, но в целом можно сказать, что певица произнесла свою реплику в полной тишине.