Кареглазка и чудовища
Шрифт:
— Успокойся. И лучше не двигайся, — приказал он властным тоном, и я уловил кавказский акцент.
Я кивнул, а потом, поняв, что мои кивки он может и не увидеть, проговорил подавленным голосом, который я так ненавидел.
— Да. Лежу, не двигаюсь. Что тебе нужно?
Он достал фонарь. Свет сначала ослепил меня, лишь потом я понял, что лежу на фоне упавшего плаката с кормящей женщиной, а передо мной — гигиенические прокладки. Но кого сейчас интересует профилактика рака молочных желез? А вот свалившиеся непонятно откуда пачки
Незнакомец оперся на прилавок, от моих ударов ему было тяжело стоять. Он оглянулся на улицу, и немного отвел луч фонаря. Теперь и я мог его рассмотреть.
Мужчина казался высоким и статным, и был одет… в игре теней это было трудно понять, но было похоже на армейскую форму. Также у него был длинный острый нос, и густая светлая шевелюра.
— Ты из Синдиката?
Он одновременно поглядывал и на улицу, где Цербер продолжал лаять, и на меня. Кажется, он не был хладнокровным убийцей. Значит, не из выродков, и это радовало. Я не понял вопрос — какой синдикат? Преступный?
— Я не знаю никакого синдиката, — честно ответил я.
— Кто еще с тобой?
— Я сам. Дружище, давай не будем глупить, — попросил я дружелюбно. — Я тебе не враг.
Он хмыкнул. Поверил? Не поверил?
— Ты следил за мной? — снова спросил незнакомец, принюхиваясь ко мне.
— Мне просто нужны лекарства. Я их найду, и уйду.
— Значит, выродок, — констатировал он, окончательно поняв, что от меня несет спиртом.
— Я бы назвал себя сталкером, — поправил я.
Он засопел и снова бросил взгляд на улицу, так как Цербер затих. Но собаку он там не увидел.
— Будь здесь. Не вздумай даже шевелиться, — приказал он и, приглушив фонарь, похромал к выходу.
Приоткрыв дверь, военный вышел наружу. Он позвал собаку так тихо, что кличку было не разобрать. Я привстал, озираясь, и увидел, что мой победитель еще больше отошел от дверей, ближе к середине улицы.
Цербер был там, поскуливая и застыв в странной позе — как вздыбленная кошка. Кавказец обнял собаку, очевидно, что он был рад встрече. И Цербер тоже его знал — хотя радости у животного я не заметил. И тут я чуть не кинулся протирать глаза — думал, что показалось. Сзади от обнимающейся парочки вырос силуэт — человекообразный, но чрезвычайно тощий, длиннорукий и длинноногий.
Цербер сник, кажется, даже дышать перестал, он едва не вжался в асфальт. И тогда я допер, почему он вообще лаял все предыдущие пять минут. Он хотел меня предупредить. О кракле.
Вояка заметил монстра только тогда, когда услышал характерный стрекот. Опять со скоростью, уже удивившей меня ранее, он выхватил пистолет и несколько раз пальнул в трескуна, подхватил собаку и побежал назад в аптеку.
Но, я уже побывал возле двери, и теперь медленно отходил вглубь торгового зала. Кавказец дергал и дергал за ручку, пока не понял, что произошло. В ужасе он поднял глаза и встретился со мной взглядом.
— За что?! — заорал
— Я ведь могу спасти всех нас! — донеслось с улицы.
— Себя спаси, дурак, — пробормотал я — щедро, но с печальным сердцем поливая пол спиртом из бутыли. Мне было некогда. Нельзя тратить время на покойников.
Мое боковое зрение засекло, как за спиной военного выросла тень. Снова выстрелы… но, все это уже было впустую — нелюдь вогнал в него когти. Из последних сил кавказец отпустил Цербера, и тот с поразительной проворностью испарился.
Монстр рвал вояку, и стрекотал — наверное, на полгорода. В лунном свете я разглядел на нем буквы — да-да, огромные черные буквы, татуировку на его бледно-серой груди — «ХТК». Буквы расплылись после метаморфозы, но все еще были узнаваемы. «Охотник», — нарек я его, произвольно добавив гласные между согласными. Я любил давать клички этим упырям — в моей жизни уже были встречи со Шрамом, лапоухим здоровяком Шреком, Кракеном с огромной пастью и прочими. Этого я бы назвал Фредди, учитывая его когти, но татуировка все изменила.
С краклами лучше не связываться. Именно так я выживал все эти годы. И именно поэтому, как только увидел это существо, я заблокировал дверь шваброй, вдобавок подперев ее шкафом, а теперь собираюсь сделать то же самое, что Нерон с Римом. Без жертв не обойтись.
Голова Охотника начала поворачиваться к аптеке, и мне стало не по себе. Не каждый раз увидишь, как кто-то крутит головой на 180 градусов… Время пришло — и я чиркнул спичкой, поджигая лужи спирта.
Я убегаю туда, где прятался вояка, заскакиваю в распахнутую дверь и вижу там окно с форточкой. На столе лежат вещи покойника, красный кейс, а на нем пистолет и бумажки. Я хватаю дипломат, пистолет и макулатуру запихиваю в карманы, и ныряю в форточку.
Падаю невысоко, но все равно ударяюсь, и чтоб не издавать лишних звуков, прикусываю язык до крови. Трусцой бегу через дворик в дальний проход между домами. От страха дрожат ноги — сейчас бы еще выпить.
Кажется, меня никто не преследует. Я выбираюсь из переулков и сворачиваю на север — к школе. Я внимательный и бесшумный, а в голове крутятся слова старой песни, всегда помогавшей успокоить нервы: «Когда твой друг в крови — а ля гер ком а ля геро! Когда твой друг в крови — будь рядом до конца…».
****
Майор Мчатрян лежал в крови и хрипел, пытаясь выругаться. Это было трудно — силы стремительно его покидали. Морф стоял над ним на четвереньках, и погружал челюсти в плоть, перекусывая кости как соломку. Затем он содрал мясо с ребер — и жадно сожрал. С крыши спрыгнуло еще две твари, и присоединились к поеданию.
Спустя минуты или секунды, кто знает, майор затуманенным взором увидел, как один из краклов приподнялся, прислушиваясь. А затем — исчез, устремившись куда-то за угол, во внутренний двор.