Кареглазка и чудовища

Наседкин Евгений

— Елена Ивановна, работаем?! — Валера Антонов тоже замерз, но вдобавок он был еще и раздражен — необходимость работать всегда его раздражала. — Вы здесь каждый раз становитесь, как вкопанная… не налюбуетесь никак. А рабочий день пора уже заканчивать!

Ученая отстранилась и оглядела весь шкаф с камерами — на каждой было что-то приклеено. Вот брелок для ключей в виде кроличьей лапки, вот — обручальное кольцо, а там дальше — пластиковая паспортная карта. Но только на одной камере было полноценное фото.

Никогда нельзя забывать, что это люди, и они нуждаются в спасении. Так она решила.

— Он совсем ребенок, —

сказала девушка. — Ты не думаешь об этом, Валера? Ты не думаешь, что все эти люди… они же люди! Разве ты не хотел бы, чтоб тебя спасли?

— Это опасная зверюга, вот о чем я всегда помню, — проворчал Антонов. — А также помню, что он сбежал из дому, заразился, а вернувшись — убил родителей.

— Ну, и что?! — воскликнула Крылова. — Я тоже убегала, когда отчим не разрешал играть в Майнкрафт, и что? И деньги воровала… да миллионы детей сбегали, неужто это смертный грех?!

— Мне насрать, если честно, — сообщил лаборант. — Мои родители, к примеру, обзывали меня дебилом. А я не сбегал. Зачем? Чтоб жить в парке?

— Бесплатный вай-фай был только в парке, — с ухмылкой объяснил он в ответ на удивленную мину начальницы. — Ладно, простите, я сгоряча… просто хотел поторопить. Будем работать?

Ученая вздохнула, кивком «простив» его, и Валера поспешно, с радостью, выкатил морозильную камеру из шкафа. В наушнике прозвенел голос Бергман: «Здесь!».

Наконец-то! На стеллаже было что-то небольшое, накрытое брезентом, из-под которого выглядывали покрытые изморозью цепи и разноцветные провода. И там действительно было шевеление. Это было лишним, но Крылова подняла брезент. Оттуда таращились сумасшедшие оранжевые глаза. Объект «Виктор». Мальчик с фотографии. Он еще был одурманен, но, уже не достаточно — в его глазах появились признаки голода. И он все больше приходил в себя. Скоро его будут сдерживать лишь цепи и мороз -30 — хотя низкая температура лишь незначительно снижала активность морфов.

Она выразительно посмотрела на Антонова, и он достал шприц-пистолет. Седативные и миорелаксанты. Слоновьи дозы. Целый коктейль, подобранный ею.

— Увеличь дозу на 50 %, - сказала Елена Ивановна и, заметив скепсис на лице лаборанта, добавила. — Я тебя не спрашиваю. Увеличь, будь добр.

— Его стоит усыпить. Их всех, — все же высказался Антонов, копошась в медицинских инструментах. — Это слишком опасно.

Что-то зазвенело, и она увидела, как по полу покатился железный шприц.

— Тебе помочь?

— Все в порядке, не нужно, — ответил он.

Крылова не увидела, как Антонов снял перчатки, которые ему мешали, и потянулся к шприцу. А затем вскрикнул, как ошпаренный. Она подскочила и увидела, как его обнаженные пальцы покраснели и покрылись волдырями.

— В шприце осталась вода, капнуло, — оправдывался Валера.

Мокрую кожу обдало замороженным воздухом, после чего пальцы прилипли к металлическому инструменту. Ясно. Девушка вздохнула, и сама закончила ввод препаратов.

Голова Виктора, которая уже было начала дергаться, замерла. Вены побледнели. Скоро отключится. Она сфотографировала ребенка для отчета, и жестом приказала помощнику вернуть тело в камеру. Голос в наушнике и стук в окошко раздались почти одновременно.

— Елена Ивановна, к вам Александр Борисович. Простите, пожалуйста. Что-то важное и срочное, — Бергман была растеряна.

Крылова подошла

к передаточному окошку, но там почти ничего не было видно. Потом она заметила длинные седые бакенбарды Керезоры — он был в карантинном предбоксе, что-то кричал и жестикулировал. Она протерла салфеткой защитное стекло, а Александр Борисович приложил к нему блокнотный листок с огромными словами: «ОН ПРОПАЛ С РАДАРОВ».

— Что значит пропал?! — она растерянно смотрела на коллегу-иммунолога через быстро запотевающее окно. — Это шутка такая? — пальцы утратили цепкость, и фотоаппарат выскользнул, рухнул на пол, разлетевшись вдребезги.

****

Сумрачный лес слегка освещался догорающими обломками самолета. Свет прыгал по деревьям, мелькал среди сплошного мрака, придавая происходящему мистический фон. Тощий ворон, сидевший на сосне, сощурился от света фар и нехотя улетел, тяжело маша ободранными крыльями. Черный внедорожник подъехал к пожарищу и с визгом затормозил.

Вышедшие из машины агенты Синдиката напоминали модифицированных монахов — они были в строгих темных парках длиной чуть выше колена, и на каждом висела цепь с подвеской — серебристый треугольник с заключенным в него лучистым глазом золотого цвета. Лица под капюшонами были скрыты плоскими очками ночного видения. У каждого был крупнокалиберный автомат, только пастырь Арго держал не оружие, а саквояж зеленоватого цвета.

— Прочесать территорию! — приказал он. — Не тормозим, работаем!

Трое автоматчиков разошлись по поляне, водитель занял место у выдвижной пулеметной точки на крыше джипа, а священник подошел к горящему самолету, развалившемуся на две части. Где-то здесь находилось нечто, способное попрать Божий замысел. Ковчег. Одно плохо — никто из них не знал, как он выглядит.

До тошноты воняло пластмассой и горелым мясом.

Арго достал из саквояжа дозиметр, и прошел с ним между передней и хвостовой частью самолета. Уровень ионизирующего излучения находился в пределах нормы, но на всякий случай, это нужно было проконтролировать.

Автоматчики прочесали местность и вернулись вытащить из огня трупы, и все, что покажется достойным внимания. Если здесь что-то есть, то Гермес, Дарий и Птолемей найдут это. Они справятся — он точно знал. Конечно, эти имена не были родными для ребят. Каждый, кто стал синдиком — оперативником Божьего промысла, а фактически, боевой элитой Синдиката — нарекался новым именем. За пять лет богобратья привыкли к новым именам чуть ли не больше, чем к тем, что получили при рождении. Вот, например, щуплый, но дерзкий Гермес — он с 14 лет носит имя мифического вестника божьей воли, проводника душ умерших в загробный мир. Он многого достигнет, если его не сгубит гордыня, — подумал Арго, разглядывая, как синдики вытаскивают из пепелища тела, похожие на обугленные крабовые палочки.

Нашли кулон, подтвердивший смерть Симона. Царство Небесное. Такова судьба богобратьев, не щадящих живота своего ради Священного мероприятия, — так Тринадцатый прозвал эту миссию.

Один пассажир выжил, он изначально был в хвосте самолета, и его выбросило ударом от столкновения с землей немного в сторону. Один из ученых, наверное. Среднего возраста, длинноволосый, с узкими скулами и воспаленными мутными глазами. Он был обречен.

— Где Ковчег?! — пастырь Арго боялся, что умирающий не успеет принести пользу.