Карьера Никодима Дызмы

Доленга-Мостович Тадеуш

— Ну что, пан Малиновский, как дела?

— Да так, помаленьку.

— Играет у вас Амброзяк, гармонист Амброзяк?

— А что? — насторожился хозяин.

— Еще налейте, — сказал Дызма и выпил. Закусил грибком.

— Разве вы меня не помните, пан Малиновский?

— Столько народу бывает… — равнодушно отозвался хозяин.

— Меня зовут Пыздрай. Я играл «У слона» на Панской.

— На Панской?

— Да. Мандолинист. Меня зовут Пыздрай. Не дожидаясь заказа, хозяин налил еще.

— А, да, помню…

Ну, как жизнь?

— Так, ничего…

Дызма выпил.

— Амброзяк там? — спросил он, мотнув головой в сторону занавеса. — Это мой товарищ. — Там, — лаконично пояснил хозяин.

Никодим сунул в рот зубочистку и, сделав несколько шагов, отдернул зеленый ситцевый занавес.

За занавесом народу было больше, и оркестр играл долго, видно по заказу.

Однако гармонист заметил Дызму и, когда кончили танго, подошел к нему.

— Добрый вечер, Пыздрай!

— Добрый вечер! — отозвался весело Дызма. — Поэтому случаю две большие кружки пива, пан Малиновский.

— Раз уж встретились с приятелем, дайте нам еще по рюмке лекарства, — добавил гармонист.

Выпили.

— Дело есть? — спросил Амброзяк. Никодим кивнул.

— Где вы сейчас работаете?

— В провинции, — ответил, подумав, Дызма.

— Жить можно?

— Можно.

— Ну, раз дело есть, сядем в сторонке.

Оба взяли кружки и отошли к окну.

— Амброзяк, — начал Дызма, — вы должны помочь мне по знакомству.

— Помочь?..

— Надо мне трех-четырех парней — таких, которые не сдрейфят и чисто сработают.

— Мокрая работа? — спросил, понизив голос, гармонист.

Никодим покачался на стуле.

— Один тип сделал мне пакость.

— Фигура? — поинтересовался Амброзяк.

— Где там… Мелкая сошка.

— Что? Пристукнуть?

Никодим почесал плечо.

— Нет, зачем же, глотку заткнуть, чтоб не болтал… Гармонист выпил рюмку, сплюнул.

— Можно, почему бы нет, только такое дело сотней пахнет, может и ста двадцатью злотыми.

— Это можно, — заверил приятеля Дызма. Амброзяк мотнул головой, встал и скрылся за занавесом. Дызма стал ждать.

Через минуту гармонист вернулся. Вместе с ним пришел щуплый блондин с веселыми глазками.

— Познакомьтесь: мой товарищ Пыздрай, Франек Левандовский.

Блондин протянул руку, несоразмерно большую и узловатую.

— Кто помер? — бойко осведомился он.

— Да так… — задумчиво протянул Дызма. — Дельце есть.

— Раз дельце — значит, можно и спрыснуть.

Никодим подозвал хозяина:

— Пан Малиновский, бутылку чистой и свиную котлету.

Амброзяк наклонялся к блондину.

— Пан Франек, кого возьмете?

— Думаю Антека Клявиша и Тестя взять. Хватит.

— Только втроем? — с сомнением в голосе спросил Никодим.

— А что? Разве он такой сильный?.. Стреляный или из зеленых?

— Зеленый. Из провинции…

Толстый как бочка.

— Устроим, — кивнул головой Франек. — Извините, а вы кто будете?

— Какое тебе дело, Франек? — вмешался Амброзяк. — Мой друг, этого достаточно. Зачем всюду нос суешь?

— Не сую, а так, из любопытства. Ну, рассказывайте.

Никодим нагнулся над столиком и стал объяснять.

Левандовский и гармонист пили на совесть. Не отставал и Дызма. Хозяин убрал пустую бутылку, поставил на стол еще пол-литра; не дожидаясь заказа, принес еще одну холодную котлету с соленым огурцом; он знал: если у кого с Левандовским «разговор», без водки не обойдется.

Амброзяк несколько раз вставал — его звали в оркестр — и возвращался к столику. Хозяин зажег газовую лампу. Дверь беспрестанно открывалась, в пивную входили всё новые посетители.

Многие здоровались с Левандовским, тот небрежно кивал в ответ.

Дызма немало слышал о нем, однако не предполагал, что этот знаменитый головорез, ней нож нагонял на всех такой страх на Воле и на Чистом, [25] был похож на обыкновенного мальчишку. Во всяком случае, Дызма знал, что отдаст дело в верные руки.

Было около восьми, когда, заплатив по счету, он незаметно подсунул Франеку бумажку в сто злотых. — Самое главное — обыскать карманы, чтоб следов не осталось, — сказал Дызма, пожимая на прощание узловатую руку Франека.

25

Воля и Чистое — районы Варшавы.

Амброзяк проводил Никодима до дверей и, заверив его, что Франек — «парень-гвоздь», попросил десять злотых взаймы. Спрятав деньги в карман» он не без иронии заметил:

— Ваш брат в деревне небось зарабатывает. Деньжищ — непочатый край!

— Дела идут.

Улица была пустынна. Дызма дошел до Вольской а стал ждать трамвая. Вскоре подошла девятка.

Цирк был полон. В гуле голосов резко выделялись крики сновавших среди публики мальчишек:

— Шоколад, лимонад, вафли!

Едва Никодим с сестрами Чарскими вошел в цирк, оркестр грянул марш, и на арену строем вышли атлеты.

Было их человек десять. Все мужчины огромного роста, с непомерно развитыми мускулами, с воловьими затылками, затянутые в трико тела густо покрыты растительностью. Не нарушая строя, обошли они вокруг арены.

Дызма с сестрами Чарскими пробрался к своей ложе. Там уже сидел полковник Вареда. Мариетта рассмеялась:

— Ходячие окорока!

Никодим и его спутницы поздоровались с Варедой.

— Вот этого зовут Мик, — начал объяснять Вареда. — Тело у него почти как у мальчика, но он сильнее многих из этих гиппопотамов.