Карма любви
Шрифт:
— Конечно, могу.
Сказав это, Орисса направилась к двери.
Действительно, о чем же еще говорить!
Она все сделала так, как ей сказали: прошла в спальню, позвонила слуге, объяснила, что хочет рано лечь спать, и приказала утром ее ни в коем случае не беспокоить; убедилась, что он ушел, и, надев сари, спустилась вниз по лестнице.
Как и обещал майор Мередит, в холле никого не было, и она добралась до дядиного кабинета в дальней части дома никем не замеченная.
Майор Мередит ждал ее, и он был один.
— Мы
Он кивнул на странный ворох тряпок. Орисса не сразу поняла, что это весьма потрепанная одежда мусульманского мальчика.
— Вы хотите, чтобы я надела… это? — спросила Орисса, ужаснувшись.
Не сдержав ироничной усмешки, майор Мередит заметил:
— Не воображайте, будто вам удалось бы далеко уйти, а тем более пройти через вражеские заслоны в таком виде, как сейчас. За долгие месяцы большинство мужчин изголодалось без женщин.
Орисса вспыхнула от намека, прозвучавшего в его словах, и гневно воскликнула:
— Неужели не нашлось ничего получше… без необходимости показывать ноги?
— Сейчас совершенно неподходящее время, чтобы думать о девичьем стыде, — язвительно проговорил он.
Его слова взбесили Ориссу:
— Видимо, вы вознамерились сделать нашу вынужденную прогулку настолько неприятной, насколько это возможно.
— Вам вообще не следовало приезжать сюда, и вызволять вас отсюда будет очень непросто.
— Вы действительно так беспокоитесь обо мне? — саркастически спросила Орисса. — Так вот — у меня нет никакого желания сопровождать вас, майор Мередит. Я уверена, было бы гораздо проще остаться и драться.
Если она хотела досадить ему, она этого добилась.
— Могу с чистой совестью заверить вас, леди Орисса, — ледяным тоном процедил он, — что я гораздо охотнее предпочел бы остаться здесь, чтобы драться, и вы глубоко заблуждаетесь, воображая, что я горю желанием обременять себя плаксивой женщиной.
Получи она пощечину, Орисса не пришла бы в большую ярость.
Она набрала полную грудь воздуха, чтобы гневно отчитать его, но тут в комнату вошел ее дядя.
— Вам нужно спешить, — встревоженно сказал он. — Чем дальше вы окажетесь от форта к рассвету, тем в большей безопасности будете.
— Я прекрасно знаю это, сэр, — ответил майор Мередит. — Так убедите вашу племянницу переодеться в ту одежду, которую я достал для нее.
— Конечно, — согласился полковник Гобарт. — Поторопись, Орисса, мы будем ждать снаружи.
Сказав это, он тут же вышел из кабинета, за ним последовал и майор Мередит.
Покорившись неизбежному, Орисса выскользнула из своего сари и, преодолевая отвращение, надела на себя мешковатую одежду мусульман. Она едва успела привести себя в пристойный вид, когда майор постучал в дверь и, не удосужившись дождаться ответа, вошел.
Орисса перехватила его взгляд, скользнувший
Между тем Мередит молча встал перед ней на колени и помог надеть на ноги пару прочных туфель, затем, ни слова не говоря, стал обматывать ее ноги полосками грубой шерстяной ткани, как это принято делать у жителей холмов во время холодов, наконец он крест-накрест закрепил обмотки крепкими хлопковыми веревками, чтобы тряпки не сваливались с ног.
Полковник вошел в кабинет, как раз когда майор закончил свою работу.
— Очень предусмотрительно, теперь она не замерзнет, — одобрительно заметил он.
Меняя вечернее платье на сари, Орисса так торопилась, что не распустила волосы, и теперь майор, взяв длинную полосу линялой, но когда-то розовой ткани, умело накрутил из нее тюрбан прямо на голове девушки.
Не успел майор покончить с тюрбаном, как полковник принес со стола блюдце с какой-то бледно-коричневой жидкостью.
— Нам придется подкрасить вашу кожу, леди Орисса, — объяснил майор Мередит. — Но не волнуйтесь, только слегка: многие патаны светлокожи.
Это были его первые слова, обращенные к ней после недавнего столкновения, и она расслышала в его голосе отзвуки былого гнева.
— Она смывается? — спросил вместо Ориссы полковник.
— Мылом — очень легко, — кратко ответил майор Мередит, — но дождь ей не повредит.
Он взял губку и приказал:
— Закройте глаза, леди.
Орисса почувствовала прикосновение мокрой губки к своему лицу, потом к шее, ощутила, как он берет ее руки одну за другой и обтирает их. Мередит старательно трудился, пока кожа девушки не приобрела мягкий золотисто-коричневый цвет.
— Пойду переоденусь в свое, сэр, — сообщил он полковнику Гобарту и вышел из комнаты.
Дядя взял со стола небольшой бокал вина и протянул его Ориссе.
— Это придаст тебе силы в твоем путешествии, дорогая моя, — сказал он, — и знай, я очень горжусь тобой.
Орисса почувствовала, как навернувшиеся на глаза слезы застилают ей взор.
— Ас вами, дядя Генри, ничего не случится? — спросила она.
— Об этом мы будем молить Бога, — ответил полковник Гобарт, — и поверь, если кому и под силу спасти нас, то только майору Мередиту. Я безгранично доверяю ему.
Орисса тихо вздохнула.
Она не стала говорить дяде, до чего же она сейчас ненавидела майора.
Полковник настойчиво вложил бокал в ее руку и сказал:
— Я очень хочу, чтобы ты выпила это, а также это.
Тут она увидела, что он протягивает ей четыре маленькие белые пилюли.
— Что это? — спросила она.
— Лекарство, — ответил полковник, — две противомалярийные и две противодизентерийные.
Щеки Ориссы вспыхнули.
Но она понимала, как затруднительна может оказаться в их путешествии любая болезнь. Она взяла у него все четыре пилюли.