Карма любви
Шрифт:
— Нам некогда прохлаждаться, — упрекнул он.
— Да, конечно, — покорно ответила она. Они взобрались на нечто, показавшееся Ориссе неприступным утесом, на котором и опоры-то для ног почти не находилось, а потом был еще один утес, и еще, так они продвигались все дальше и дальше, до тех пор пока холод не выморозил не только ее тело, но и ее мозг.
Мыслей не было, воля иссякла, и нечем стало заставлять себя следовать за развевающимся плащом, мелькавшим далеко впереди.
— Пусть он уходит без меня, — прошептала
Она не выдала себя ни единым звуком, но, видимо, какое-то шестое чувство подсказало майору Мередиту, как ей тяжело, потому что он вдруг обернулся.
В призрачном звездном свете он увидел ее маленькую обмякшую фигурку, ее огромные исстрадавшиеся глаза…
Не сказав ни слова, он взял ее на руки.
Орисса порывалась было вырваться. Она собиралась сказать ему, что может еще справиться сама, но слова замерзли на ее губах.
Она прижалась щекой к его плечу и поняла, что умри она сейчас, это будет совсем не важно…
Первым ощущением Ориссы было то, что ей тепло.
Щеки уже не казались ей промерзшими льдинками на застывшем лице. Руки согрелись, и приятная истома наполняла все ее тело.
Где-то рядом тикали часы… В голове пронеслась смутная мысль: откуда тут могут появиться часы?
До чего же восхитительно было отогреться, и похоже, ей снились счастливые сны, потому что ощущение счастья все еще оставалось с ней.
Вдруг она поняла, что щекой прижимается к груди майора Мередита и чувствует тепло его тела.
Она распласталась на его обнаженной груди, вытянув одну руку вдоль его тела, а другую, согнув в локте, упирала в плечо.
Непроглядный мрак окутывал ее со всех сторон, и Орисса догадалась — Мередит укрыл ее своим плащом, словно шатром, а звук, который она слышала, был не чем иным, как биением его сердца.
Было не только невероятным облегчением согреться, но также невыразимо радостно знать, что он прижимал ее к себе, что она под его надежной защитой.
Ориссу пронзила мысль: да она любит его!
Она осознала это так ясно, как будто звезда, падая с небес, шепнула ей это или метеор прочертил небосвод огненным росчерком.
Она любила его! И все остальное меркло перед этим минутным озарением.
Орисса закрыла глаза и снова уснула…
Должно быть, прошло немало времени, прежде чем она почувствовала, что он пошевелился, а когда он стащил плащ с ее головы, она ощутила поток горячего воздуха и поняла, что солнце давно взошло.
Ей было неловко за то, как она спала, и она притворилась, что все еще не проснулась.
Он осторожно высвободил руку из-под нее и бережно уложил Ориссу на земляной пол. Затем очень тихо, так, что она едва слышала его шаги, Мередит вышел из пещеры, где они спали, и она осталась одна.
Она приоткрыла глаза.
Да, это была пещера. Довольно большая. Гораздо больше,
Орисса судорожно вздохнула.
Ей вспомнился и ужасный холод, и тот миг, когда она ослабела, а майор Мередит заметил это, и ее пробуждение у него на груди, и пронзительное ощущение счастья, когда она поняла, что любит его.
«Могу ли я любить его? — спрашивала она себя. — Ведь я для него источник раздражения, не более!»
Когда-то он поцеловал ее, и теперь она понимала, как, впрочем, знала всегда: для него тот поцелуй — всего лишь мимолетный каприз.
Она не сомневалась, что выглядит ужасно: кожа приобрела какой-то землистый цвет; спутанные, нечесаные волосы скрыты под выцветшим ветхим тюрбаном; с ног свисают остатки шерстяных тряпок.
Только одна мысль наполняла ее сердце надеждой, мысль, что если они осилят задуманное и полк, запертый в осажденном форте, будет спасен, то дядя Генри выполнит обещанное — подарит ей самые красивые наряды, какие только можно купить в Лахоре, Дели и Мадрасе.
А когда у нее будут разнообразные туалеты, неужели она не покажется майору Мередиту самой привлекательной! Сомнения терзали ее душу. А может быть, она вообще не его тип женщины?
Мужчины-авантюристы, как правило, избегают брать в жены женщин-авантюристок. Им милее тихие, верные женщины, которые спокойно сидят дома и безмятежно ждут возвращения мужей.
«Нет, все безнадежно», — подумала Орисса. Но когда майор Мередит вернулся в пещеру, ей показалось, что ее сердце пустилось в какой-то первобытный танец и вот-вот выскочит из груди.
Он мог странно выглядеть, мог быть суровым, даже безжалостным, мог на ее глазах убить человека, и все же она любила его!
Она любила его всем своим существом! Ее любовь была не романтическими фантазиями юной девушки, которая, ничего не зная, лишь мечтает о суженом, — нет, ее любовь была любовью женщины к тому мужчине, которому она отдала не только свое сердце, но и всю свою душу.
«Я люблю вас!.. Я люблю вас!..» — хотелось ей крикнуть ему.
Но усилием воли она сумела подавить порыв и спросила с вполне безразличным видом:
— Насколько далеко мы продвинулись прошлой ночью?
— На довольно значительное расстояние, — ответил майор Мередит. — Мы вновь вернулись в район гор, окаймляющих пешаварскую дорогу. Сейчас мы достаточно далеко от лагеря тех племен, которые осадили форт, и в относительной безопасности.
Орисса радостно взглянула на него и, слегка запинаясь, проговорила:
— Мне… жаль, что вам пришлось… нести меня вчера ночью. Было… слишком холодно.
Воспоминания о том, как он согрел ее, вызвали яркий румянец на ее щеках, но она успокоила себя тем, что одна краска непременно скроет другую — под золотисто-коричневой краской на ее лице он не заметит ее смущения.