Карманник. Королевство
Шрифт:
— Нет. В детский дом.
— А можно?
Я думал, что рассержу её, но она задёрнула занавески и вернулась в кровать.
— Можно. Только надо оформить бумаги.
— Неохота, — сказала она и, отведя от меня взгляд, закурила. Наверное, она имела в виду оформление бумаг.
— Мне придётся исчезнуть на некоторое время. Я больше не смогу видеться с твоим сыном. Вам с ним лучше жить по отдельности. Да и тебе будет легче с мужчинами. Если ты его отдашь, я дам тебе пятьсот тысяч иен. Ну как?
— Что?
Она медленно повернулась
— Последнее время мой дружок поколачивает его. Вряд ли он от этого умрёт. Но это вроде как насилие, да? В новостях вон тоже показывают. Мне вовсе не хочется, чтобы так случилось. И полиция нагрянет тогда. А ты что, на полном серьёзе?
— У меня полно денег. Для меня это пустячная сумма. Ты позвони в Центр помощи детям, пусть его заберут. Если не получится, можно позвонить вот сюда. Это вполне надёжный детский дом. Но если возьмёшь деньги и не отправишь ребёнка в приют без веской причины, у тебя будут неприятности. Я исчезну, но своим друзьям поручу приглядывать за тобой. А эти ребята — якудза. Поняла?
Я не знал, доходят ли мои слова, но она вдруг облизнула мои губы.
— Будь рядом родители, я бы отдала внука им. Но их нет. Я уже сама думала, что делать. Но ты прав, можно ведь его отправить в приют. Я не знала. Нужно вот сюда позвонить, да? А с этими деньгами я смогу и в путешествие отправиться!
Она засунула мою записку в кошелёк. Я вытащил из пальто, брошенного на пол, деньги и передал ей.
— Ты уже расплачиваешься? — спросила она, поспешно засовывая купюры в сумку. Глаз дёрнулся несколько раз.
— Ты классный! Я так рада. Так здорово, очень рада. Накуплю всего. И вообще, зачем рождаются дети? Они милашки только в первое время.
Я вылез из такси около дома; мальчишка стоял там. У него в руках была открытая банка кока-колы и банка кофе моей любимой марки. Он молча протянул мне банку, я сразу же открыл её. Мальчик рассматривал мои окрашенные волосы. Кофе уже совсем остыл.
Я зашёл в квартиру на минуту, а затем вернулся на улицу. Ребёнок шагал за мной. Мимо нас, набирая скорость, промчалась машина; он схватился за полу моего пальто. Это была машина с низкой посадкой, в ней на полную громкость врубили какую-то дешёвенькую музыку. Нам встретилась маленькая девочка, которая тоже держалась за пальто отца. Мы молча прошли мимо. Отец девочки что-то сказал, и она с недовольством на лице ему ответила.
Мы двигались по берегу узкой реки, довольно далеко от жилых домов. Берега были ухоженные, а вода мутная, на поверхности плавал мусор, в том числе пластиковые бутылки. Похоже, мальчик хотел что-то сказать, но молчал, словно сомневаясь. Я закурил и перевёл взгляд на мутную реку.
— Я поговорил с мамой. Ты ведь готов переехать в детский дом, верно? Тогда ты сможешь уйти от неё.
— Да.
Его голос звучал чуть
— Если мама решит тебя оставить дома, но ты будешь против, позвони вот сюда. Это хороший детский дом.
Я передал ему бумажку, он внимательно смотрел на неё, словно заучивал телефон наизусть.
— Ты ещё всё исправишь. Ты сможешь заниматься чем угодно. А о воровстве забудь.
— Почему?
Мальчик поднял глаза на меня.
— Не сможешь приспособиться в этом мире.
— Но…
— Надоел уже! Просто забудь, и всё тут!
Не тот я человек, чтобы рассказывать ребёнку, как нужно жить.
— А это тебе в подарок.
Я вручил ему небольшую коробку.
— Что там?
— Мне это так и не понадобилось. Откроешь, когда почувствуешь, что дела плохи, или нужна будет сила или помощь. Интересно ведь, правда?
— А вдруг кто-нибудь отберёт?
— Тогда… давай где-нибудь зароем.
Мы увидели прогулочную тропу и медленно пошли по ней. По пути встретилась каменная скульптура, изображавшая женщину, которая смеялась словно безумная. Руками и пустой банкой я вырыл яму прямо за скульптурой. Надпись на постаменте было не разобрать, наверное, установили в память о каком-нибудь событии. Здесь вряд ли будут что-то строить или рыть.
— А если не понадобится, то отдашь потом какому-нибудь ребёнку вроде тебя.
Мы молча продолжили путь. Солнце постепенно клонилось вниз, стало зябко. Выйдя на открытую площадку, мы увидели теннисный мячик. Я непроизвольно поднял его и стряхнул грязь. Неподалёку, рядом со скамейкой, играли папа с сыном. Ребёнок был такого же возраста, как и мой мальчишка, но кидал мяч медленно и вяло. Каждый раз, бросая мяч, отец ему что-то говорил. На скамейке лежали фотоаппарат и игровая приставка.
— А ты хорошо бросаешь мяч?
— Не знаю.
— Попробуй бросить сильнее, чем тот парень.
Я далеко бросил мяч, мальчишка на мгновение замялся, а затем помчался поднимать. Отец с сыном заметили нас. Мальчик поднял мяч и с силой бросил мне. Я схватил его и, чувствуя боль в кончиках пальцев, бросил обратно.
Он поймал мяч двумя руками и кинул ещё сильнее. Я не поймал, мальчишка рассмеялся. Отец с сыном издалека смотрели, как мы играем. Через некоторое время я понял, что это, должно быть, их мяч. Я, как сделал бы любой обычный человек, слегка поклонился и бросил им мяч.
— Слушай, — переводя дыхание, сказал я мальчишке, когда он подбежал. — Мне нужно будет далеко уехать. Мы не сможем больше встретиться. Но только не смей становиться никчёмным человеком. Даже если будет тяжко в жизни, ты всегда можешь всё исправить!
Мальчишка кивнул. Он не брал меня за руку, но по пути домой держался за полу пальто.
— Только для начала купи себе одежду. Нормальную.
18
В чёрном пальто я стоял на краю платформы и смотрел на Ёнэдзаву.