Кармелита. Наследники: лёд и пламя
Шрифт:
Даниил провел ладонью по её всё ещё влажной от слез щеке, подушечкой большого пальца нежно очертил контур нижней губы, которую Кира тотчас чуточку прикусила, чтоб избавиться от щекочущих ощущений… Не прерывая зрительного контакта, блондин за долю секунды обхватил её голову с двух сторон, полностью контролируя девушку и, наклонившись, мягко прикоснулся носом к её губам. Сколько это длилось? Секунду или две, а может, три? Кира хотела, чтоб это длилось вечно! Как такое возможно? Чтоб от взгляда и жеста вроде совсем незнакомого человека вдруг испарились все мысли и желания, кроме одного...
В
Когда-то давно в детстве Кира тяжело болела и отказывалась принимать таблетки для понижения жара. Сейчас тот жар не шел ни в какое сравнение! Казалось, что если на них обрушится снежная лавина, то она мигом растает!
Тут мимо них прошел Ива, закашлялся, заставив обратить на себя внимание.
– Это что за “обжиманцы”? Других углов нет, да, Жданов?
Кира вздрогнула, быстро отстраняясь и пряча глаза.
– Милехина! С тобой будет отдельный разговор! В следующий раз перед тренировкой зайдешь ко мне! Ясно?!
– Да, – на большее её не хватило.
– Жданов, пойдем! – физрук взял парня под локоть.
– Подожди меня на улице, ладно? – он улыбнулся Кире. – Я скоро.
– Угу...
КОВАЛЬСК.
Куликов носился по своей маленькой квартирке, судорожно собирая последние необходимые вещи: конечно, в лучшем санатории обслуживание на уровне «пять звезд», но всё-таки теплый свитер, кружка, зубная щетка, бритвы… форма. Так! Секунду! Что она тут делает?! Ох, уж эти милицейские привычки! Кстати, бывший подполковник до сих пор звал коллег «МИЛИЦИОНЕРАМИ», а не полицейскими. Так ему казалось более уважительно, что ли.
Мужчина на пару секунд закрыл глаза, вспомнив, как получал форму. Тогда как раз старая (майорская) порвалась и вместе с новыми погонами, ему выдали свеженькую фуражку, рубашку, галстук, штаны и куртку… А теперь… всё, что осталось – ностальгировать. Почему он ушел? Работа всегда спасала Павла от передряг в личной (совсем неудавшейся) жизни. Вымотался, истощал, опустел… просто состарился! Первое время было просто невыносимо сидеть в четырех стенах, перебирать запылившиеся книги, расставлять модельки самолетов… напиваясь, постоянно думать о той, которая стала смыслом его существования. Люцита. Цыганка, одним взглядом приворожившая его и навсегда похитившая сердце… исчезла так же внезапно, как и появилась. Она никогда не принадлежала ему, нисколько. Она осталась жить прошлым, так же неизбежно, как и он сейчас… Мог ли влюбленный что-то изменить, исправить, перетасовать? Может быть… но не стал. Не стал рвать и без того разодранное в клочья сердце. Слабак? И да, и нет. Многие говорили, что это зависимость. Наркоман? Едва ли… Куликов никогда не верил в зависимость от женщин, считая подобное поведение лишь отчаянием в критической ситуации. Любовь. Да. Критическая черта, переступая которую, человек полностью перечеркивает прежние устои, живя другим близким и порой таким чужим индивидом, растворяясь в нём без остатка, полностью забывает о себе. Нет! Это неправильно! Жизнь – не урок, где есть правильные и неправильные ответы… В жизни как-то сложнее.
Чемодан был вместительным, поэтому застегнулся, в общем-то, легко.
Оглядевшись
Ты и я, атмосфера давно разрежена,
И в наших чувствах села батарейка до нуля,
Любовь грянула, забилась в гранулах,
Но до предела натянута струна…
Там, где есть она, по-любому, есть я,
И пусть опять между нами идет война.
И рай мы прячем где-то внутри меня,
Если поднимется твоя рука – стреляй в меня!
Вонзай в моё тело острые лезвия,
Оставить всё и пропасть без вести…
Найти лекарство от бездействия,
Любовь – боль, водой смой ненависть…
Ненавидеть и любить,
Ради одной секунды счастья я готов творить!
Убиваться алкоголем, чтобы забыть,
Переступить черту,
Но одно неловкое движение
И я иду ко дну...
Ты и я ударами, прутьями...
Боль... прячу внутри меня,
Загляни... мотивы загнаны,
И где-то рядом ты,
Но я не верю в алиби!*
Куликов очнулся от нахлынувших не особо приятных воспоминаний, ведь нужно было вызвать такси. Его давний друг и бывший коллега, ныне майор, Сергей Кудряшов, собирался проводить, но вот чего-то опаздывал. Присев на дорожку, бывший подполковник, уже застегнул молнию куртки, как раздался дверной звонок. Наконец-то!
– Успел? – с порога спросил гость, улыбаясь.
– Как видишь, – обменялись рукопожатиями. – Через пару минут можно выходить.
– Всё собрал?
– Да, что надо – собрал...
– Не хочешь ехать?
– С чего ты взял? – Куликов насторожился.
– Ты какой-то убитый весь...
– Отдохнуть мне надо, Серёга! Устал я!
Снова звонок. Кто бы это мог быть?
Открыв дверь, мужчины замерли с открытыми ртами. Рубина. С чемоданом и со слезами...
Вот так ничего себе!
P.S. *СЛОВА из ПЕСНИ ДЭПО КОЛИБРИ ft. KAVABANGA “БОЛЬ...”
====== Глава 21. ======
СГУ.
Внутренне Даниил поблагодарил Иванова за столь неожиданное появление. Кто знает, чем бы закончился этот, вроде, и невинный, но взаимно-желанный поцелуй? Смог бы лично он остановиться на этом? Впервые блондин взял на себя ответственность за девушку. А если бы не смог? Этот вариант, конечно, выглядел куда привлекательнее, но… Меньше всего Казанова хотел бы напортачить ещё и в только-только начавшихся отношениях с Кирой! В общем, хорошо то, что хорошо кончается.
Войдя в каморку преподавателя, студент отметил, что Ива действительно человек армейский – всюду царил идеальный порядок. Ни пылинки. Даже воздух свежий, а не затхлый, как в основном спортзале. Мячи на верхней полке были закреплены, чтоб ни один не упал кому-нибудь на голову. На столе – пусто. Только журнал посещаемости. В углу стоял шкаф, на его дверцах табличка «Форма», рядом – старое кресло.
– Жданов! – Ивушка щелкнул пальцами. – Я для кого распинаюсь?
– Да, я вас слушаю, товарищ тренер, – Даня натянуто улыбнулся.