Карми
Шрифт:
— Ты тоже хорошо танцуешь, — сказала Карми. — Я видела в роли Карани Артавину и Баллахо, но теперь они мне кажутся просто неповоротливыми чурбанами.
— О да, — согласился без стеснения Стэрр. — Роль Карани, думаю, способен хорошо сыграть только хокарэм, обычному человеку не под силу такой темп… — Он хотел бы развить свою мысль, но ход спектакля уже требовал его участия, и он убежал, одной рукой прижимая к себе маску, а другой размахивая кстати пришедшейся кружкой.
Приблизительно в это время в зале
Пайра рассматривал богатый убор Тилины. Он оценил красоту девушки, и тонкий ее стан, и высокий голос… Пайра оглянулся, заметил неподалеку ряженого, поманил к себе. Карми подошла.
— Эта девушка, — спросил Пайра, — кто она?
— Тилина-гэнкари, — ответила Карми. — Но она не для тебя, господин, а для Кортхави.
— Ты мне указываешь? — холодно удивился Пайра.
— Стоит навешать на гэнкари блесток, и она уже всем нужна, — продолжала Карми.
Пайра протянул руку и стянул с нее маску.
— Вот как… — медленно произнес он.
— Поговорим? — предложила Карми. — Или не будем портить тебе праздник? — Она вернула маску на место. — Мне не к спеху.
— Пойдем. — Пайра поднялся из кресла. Мангурре, сидевший у его ног, оглянулся:
— Мне с тобой, государь? Пайра покачал головой.
Мангурре оценивающе смерил взглядом девушку, улыбнулся:
— Здравствуй, Карми.
— Мангурре! — негромко прикрикнул Пайра.
— Все правильно, — откликнулась Карми. — Пойдем. Они поднялись в покои, отведенные Пайре. Здесь никого не было: вся челядь смотрела представление.
Карми бросила на стол маску и упала в кресло. Пайра остановился напротив нее.
— Садись, — сказала Карми. — Что молчишь?
— Я знал, что ты жива, — сказал Пайра, опускаясь в кресло. — Малтэр…
Карми закивала головой:
— Да-да, Малтэр ведь должен был передать тебе мои распоряжения…
— Он любит таинственность, — проговорил Пайра. — Столько туману нагнал…
— Я не все предусмотрела, — призналась Карми. — Мне надо выплатить отпускные деньги Стенхе и Маву.
— Это так необходимо? — спросил Пайра.
— Да. Я и так достаточно нанесла обид своим хокарэмам. Теперь же они мне вообще не нужны.
— Госпожа моя…
— Пайра, — молвила Карми, — помнишь ли сказание о Родали Онхо? Мне кажется, у меня есть нечто общее с ним.
— Пожалуй, — согласился Пайра. Судьба Родали Онхо, четвертого принца Байланто, пришла к недоброму концу — он был приговорен Высочайшим Союзом к смерти и выпил яд.
Пайра припомнил преступления, вменявшиеся ему в вину. Да-а, получалось, что недолго Оланти-Карэну оставаться в руках сургарской принцессы.
— Всякое может случиться, — улыбнулась Карми. — Но долги надо выплачивать сейчас, пока в моих руках есть деньги.
— Ты права. Послушай, госпожа моя, может
— Не думала, Пайра, услышать от тебя такое. Ты всегда был верен долгу…
— Да, — подтвердил Пайра. — Но сейчас мой долг — служить тебе.
— Мне? О, Пайра! Я сгинула где-то на Ваунхо, меня нет, я призрак, самозванка…
— Госпожа моя, ты же знаешь…
— А иначе почему молчит Высочайший Союз? Почему молчишь ты? Вы все ждете, что я сбегу в Миттаур и стану несчастной приживалкой в доме Арзрау, наложницей его сына…
— Госпожа!
— Хотя Паор, возможно, и предложит мне законный брак, — задумчиво продолжала Карми.
— Госпожа…
— Пайра, разве не правда: насколько все станет проще, если исчезну… Всем будет легче, исчезнут все проблемы. Может быть, мне выплатят что-нибудь взамен знака Оланти…
Пайра, ранее желавший именно этого, теперь остро почувствовал оскорбительность такой ситуации.
— Ты права, госпожа моя, — выговорил он медленно. — Лучше смерть. Такая жизнь несовместима с честью.
— О, Пайра, я вовсе не хочу умирать. Я хочу жить, но разве это жизнь?
— Госпожа моя, — твердо сказал Пайра, — я был, есть и останусь твоим вассалом.
Карми задержала на его лице взгляд.
— Ах, Пайра! — вздохнула вдруг она. — Давай-ка лучше займемся денежными делами.
Утром следующего дня, когда молодые хокарэмы возвращались в Ралло, Карми спросила Тилину:
— Как у тебя с Кортхави?
— Все в порядке, — откликнулась Тилина. — Спасибо тебе. А ты решила свои дела?
— Да, — ответила Карми. Помолчав, Тилина добавила:
— Но как все-таки ужасно ходить в такой одежде целыми днями…
Глава 17
Гертвир оставался таким же, каким был во все времена: грязным, шумным, звонящим в колокола храмов, толкующим о торговой выгоде. Самым шумным и самым грязным был, разумеется, вынесенный за городские стены район причалов, складов, рыбных и овощных рынков — Ланндхивир.
Ланн — Золотая река — щедро вскормил на своем берегу этот пригород майярской столицы: сюда стекались товары из земель Верховного короля, семи великих княжеств Майяра, а также из-за пределов страны.
Войны не беспокоили Ланндхивир. Обычай охранял Гертвир, а пригород его лучше всяких стен охраняли торговые сделки, заключаемые купцами всех семи княжеств. Конечно, не обходилось без налетов грабительских шаек, но нападения эти скорее напоминали комариные укусы и большей частью воспринимались населением Ланндхивира как невинное молодечество. Правда, если городская стража ухитрялась поймать грабителей, ожидала их чаще всего смертная казнь.