Шрифт:
1
— Все нормально, через пару месяцев ты уже перестанешь отличать эту ерунду от настоящего кофе. По факту, в ней даже больше допинга.
Стивен Калинка, в свои девятнадцать считавший, что знает все если не о жизни, то об устройстве вещей во Всемирном Научном Центре точно, протянул собеседнику стаканчик с дымящейся бурой жидкостью. Это не был, строго говоря, кофе, хотя на породившем напиток автомате присутствовало изображение кофейного зерна.
— Допинга?
— И всех необходимых просветленным
С новичка, похоже, было достаточно. Он держал стаканчик так, словно там плескалась кислота, опасливо принюхивался и явно не собирался пить. Сам Стивен, конечно, предпочел бы натуральный кофе, но такую роскошь в ВНЦ не достать.
— Терпимо, — наконец, отхлебнув небольшой глоточек, постановил новичок.
Калинка хмыкнул.
Пополнению было, судя по виду, лет восемнадцать, и это значило, что в ВНЦ появился новый юный гений. Прошлым, вернее, теперь уже прошлым, считали самого Стивена. Впору было припомнить, как обращались в школе с переведенными из других городов умниками, но почему-то не хотелось. Новичок казался скромным и запуганным, на Калинкину хлипкую славу не претендовал. Такому приятнее покровительствовать, потому что издеваться все равно будет скучно.
И вот Стивен Калинка проводил экскурсию.
Молодой не то китаец, не то японец восторженно смотрел по сторонам. Не хватало ему только гавайки, дешевой панамы с рекламой турфирмы и фотоаппарата. Стивен готов был поспорить: окажись у парня камера — фотографировался бы на фоне каждого бачка. И уж конечно, возле этого кофейного автомата.
— Зеленого чая почему-то нет, — извинился Калинка. Ему вдруг пришло в голову, что азиаты не пьют кофе.
— Это можно пережить, — смирился новичок и дружелюбно сощурился.
Наверное, будь он постарше, это смотрелось бы неестественно.
Хотя Калинке казалось, что в чужой стране нужно вести себя именно так. Всем улыбаться и источать дружелюбие. В том числе и японцу, а может быть, все-таки китайцу. Стивен собрался прояснить эту деталь биографии, но к нему подкрался лаборант и впихнул в руки папку.
Лаборанты никогда не ходили по-человечески. Они мелко семенили и даже в просторных коридорах по привычке словно проталкивались сквозь целую толпу. Бумаги они либо роняли и потом торопливо и неловко собирали с пола, либо швыряли получателю так, словно те уже горели.
Калинка вздохнул и раскрыл папку.
Личное дело. И хорошо бы принести его пораньше, скажем, за вахту до того, как Стивена назначили новичку куратором.
Калинка пробежал глазами строчки досье.
Японец, действительно, хотя в графе гражданства указан Евросоюз. Эмигрант, очевидно. Да, возраст, как он и предполагал…
Стивен поперхнулся и решил на всякий случай перечитать. Щеки у него предательски заалели, и очень сильно захотелось провалиться сквозь землю. Осложняло задачу то, что ВНЦ и так находился глубоко под поверхностью.
— Адриан Теру, — прочитал Калинка вслух. —
— Имя, — поправил японец.
Калинка машинально извинился, а затем вернулся к интересовавшей его строчке.
Не восемнадцать.
Двадцать восемь.
Теру Адриан оказался сельским фельдшером, а заодно и ветеринаром-любителем. Планировал учиться дальше и деньги на образование зарабатывал службой в малопривлекательном районе, название которого вслух Калинка бы не выговорил.
— Может быть, пойдем дальше? — предложил он.
— Разумеется. Я бы хотел посмотреть, где у вас подают синтетические овощи и синтетические пирожные.
— Жаль, но ты прав. За последние два года я вряд ли ел что-то натуральнее пластмассы.
— Это была, наверное, диетически сбалансированная пластмасса, — поддержал Адриан.
Калинка никак не мог отделаться от чувства, что ему подсунули досье на совершенно другого человека. Хотя и с прилагавшейся к личному делу фотографии смотрел небольшого роста смешной растрепанный азиат с хвостиком сереньких волнистых волос. Не японец, а так, «япошка».
Бело-серебристый халат ВНЦ сидел на нем, как мамино платье на маленькой девочке. Погоны и аксельбант, призванные добавлять серьезности, делали наряд еще нелепей.
— Никогда не бери курицу, — посоветовал Калинка.
В кафетерии пахло выпечкой, ванилью и вездесущим кофейным заменителем. Время было далеко за обеденное, но квадратные котлы с подогревающимися блюдами еще не убирали. Повара прекрасно знали, как часто ученые забывают пообедать.
— А что с ней?
— Она меньше всего напоминает настоящую, — тихонько сообщил Калинка.
Хорошо бы, чтоб подавальщик этого не слышал. В конце концов, ВНЦ напоминал подводную лодку. Все — и обслуга, и персонал, вынуждены как-то сосуществовать в наглухо заткнутом изолированном пространстве. Оскорбив курицу, Калинка рисковал в другой раз получить бифштекс с двойной нормой красного перца.
— Вообще-то, я не ем мясо, — так же тихо ответил Адриан. — Но брокколи кажется достаточно аппетитной. А вот и пирожные… с черникой? А это вишня?
— Тарелки берут здесь, — радостно подсказал Стивен, почуяв в новичке брата-обжору.
Но если у самого Калинки над форменными брюками наметилось подобие пузца от постоянной сидячей работы и неумеренного питания, то Адриан более всего напоминал потерявшую родной шкаф вешалку для одежды.
Калинка выбрал себе булочку с кунжутом, джем и горячий шоколад. Для второго по счету обеда достаточно.
— Итадакимас! — провозгласил Адриан и принялся за капусту. Рядом дожидалась тарелка с тремя разными пирожными.
— Что это значит?
— Это значит — «поедим». На самом деле, — Калинка заметил, что японец не начинал говорить, пока полностью не прожевывал и не глотал свой кусок. — Это что-то вроде застольной молитвы, но я сам точно не знаю. У меня дома когда-то так говорили. Забавно, верно?