Карнивора
Шрифт:
Из-за реки донесся вой.
Руки дрожали. Ладони горели невыносимым огнем, и канат, что протягивали через Марику, становился все толще, раздирая и разрывая ее изнутри, превращая ее саму в ту силу, что пылала в руках.
Вой раздался ближе — и в тот момент, когда всадники выскочили из облака пыли и вступили в наползающий туман, с обеих сторон от Марики хлынули волки. Их было немыслимое количество, серыми убийственными тенями они бросались на взбесившихся от страха лошадей, впивались им в шеи, стаскивали всадников с седел.
Марика сильнее наклонилась вперед и закричала. Теперь ей казалось, что она сама и есть этот канат, струна, натянутая через пространство
Марика упала на одно колено, пошатнулась — и тут же туман рассеялся, поднимаясь легким жемчужным паром. Желтая пыль оседала на землю. Всадники медленно окружили шатер.
— Дечер, — раздался звучный голос.
Падая, Марика увидела, как один конь из строя выехал вперед, и темный человек, что сидел на нем, огромный, заслоняющий все небо, повторил:
— Дечер. Довольно.
И это было последним, что она видела.
Часть четвертая
Убийцы
I. Дахор
Первым, что ощутила Марика, был запах. Незнакомый, сухой и сладкий, он щекотал ноздри и будто бы проникал под кожу, попадая в кровь, просачиваясь в сознание и путая мысли, мешая сосредоточиться.
Марика открыла глаза. Над головой белел полог из очень тонкого, полупрозрачного полотна. Слои ткани нависали друг над другом, сливаясь в подобие облаков, и легкий теплый ветер колыхал их, добавляя сходства. Марика повернула голову, скользнув взглядом туда, где одно из полотен приподнималось на сквозняке, открывая комнату. От кровати по полу разбегалась яркая мозаика со сложными узорами, кое-где скрытая коврами с раскиданными по ним вышитыми подушками, заканчиваясь у тонких резных колонн, поддерживающих полукруглые изящные арки с заостренным верхом. За ними виднелся освещенный ослепительным солнцем балкон, а дальше — лишь белое выжженное южное небо.
Марика приподнялась на постели — рука утонула в мягкой перине, покрытой шелковой простыней. Быстро осмотрела себя — на ней была чужая странная одежда из тончайшего льна: широкие светло-голубые штаны, плотно охватывающие талию и лодыжки, и длинная серая туника с укороченными рукавами, манжеты которых украшала вышивка. Марика осторожно села и оглянулась, но в комнате кроме нее больше никого не было. Голова немного кружилась — возможно, из-за странного запаха. «Благовония?» — подумала Марика, внимательно осматривая интерьер. Она уже догадывалась, куда попала — в Кастинии изульской культуре уделялось достаточно внимания. Удивляло только богатство комнаты и новой одежды. Насколько Марика знала, военнопленных обычно держали в других условиях. Если только они не были очень важными пленными.
Она опустила босые ступни на мозаику — в тени комнаты та все еще оставалась прохладной, приятно остужая разгоряченную кожу. Прошла несколько шагов к низкому столику, где над большим латунным подносом на подставке тлела длинная палочка. Марика вынула ее из крепления и затушила о поднос.
— Тэрика? — раздался мелодичный голос. Марика обернулась. Через темную резную дверь в комнату вошла молодая смуглая девушка. Одета она была так же, как и Марика, однако на запястьях висели многочисленные браслеты, шаги приглушали мягкие туфли с острыми
— Нет, — ответила Марика так же на изульском, откладывая палочку на поднос. — Начинает болеть голова.
Девушка улыбнулась.
— Северянам часто не нравится мекуто. Почему так?
— Возможно, потому что он у нас не растет? — предположила Марика, настороженно следя за девушкой. Та взяла с комода, стоявшего у двери, широкую низкую вазу с фруктами и отнесла на столик, возле которого стояла Марика. Она отступила на шаг назад. Девушка заметила, снова улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, и тут же отошла.
— Господин велел мне заботиться о вас, хайин. Так что просите меня о чем захотите.
Марика внимательно посмотрела на девушку.
— Как тебя зовут?
— Мика.
Марика кивнула. Взяла из вазы одну виноградину — от запаха благовоний ужасно хотелось пить.
— Ответь мне на два вопроса, Мика.
Девушка выжидающе улыбалась.
— Где я?
— В Дахоре.
Марика замерла, так и не донеся виноград до рта.
— Вот как, — пробормотала она ошарашенно. Снова повернулась к балкону за арками — с этой точки было видно верхушки деревьев, а дальше, далеко-далеко внизу — город.
Марика долго рассматривала крыши Дахора, самого большого города северного Изула.
— Хайин, — тихо позвала Мика. — Вы не задали второй вопрос.
Марика обернулась.
— Нет смысла, — сухо усмехнулась она. — Я и так знаю, кто твой господин.
Конечно, Марика не могла быть уверена, что находится в плену у Мергира. Точнее, не могла быть уверена, что она в плену именно у него — в том, что она пленница, сомневаться не приходилось. Хотя у Марики больше не было пьентажа, у нее по-прежнему был хороший слух, и она отлично слышала не только щелчок засова на двери, когда Мика уходила, но и как сменяются стражи за этой дверью.
Весь мир Марики теперь состоял из комнаты и небольшого садика, в который можно было попасть по узкой галерее с балкона. Все это — и садик, и галерея, и балкон — нависало над скалистым обрывом, так что хозяин мог не беспокоиться о том, что гость покинет дом без его ведома. Обрыв вдавался крутой дугой в склон холма, и по обе стороны от него высились бесконечные дворцовые постройки и деревья, растущие в парке вокруг стен. Собственно, именно размер дворца и ее собственных покоев и убедил Марику в том, что ее захватил не кто иной, как сам Мергир, третий после калифа человека в Изуле. Она сомневалась, что в Дахоре кто-то еще мог позволить себе так жить. Вернее — что ему могли позволить.
Однако шли дни, а никакого подтверждения своим словам Марика получить не могла. Спрашивать Мику после того, как сама же ее с таким апломбом оборвала, казалось глупым. Да и какое это имело значение? Куда больше Марику волновали ее руки. Что они не могли. И что, кажется, все-таки могли.
Она уходила на террасу с садом сразу после завтрака и оставалась там до позднего вечера, надеясь, что такая мнимая близость к Лесу поможет ей понять, как получать силу без помощи пьентажа. Как ей удалось это тогда, на берегу Танияры? Что сделала она, а что — Волк? Но Марика вспоминала разрывающую изнутри боль, и руки невольно опускались. Пережить такое еще раз…