Карта Саммона са Роха

Голышков Андрей

Прямо по центру зала, немного возвышаясь над основным полом, жалась к стене похожая на клеть сцена. Переплетённые наподобие огромной корзины два тонло шириной и полтора высотой, железные клёпаные полосы с крупными дырами-ячейками призваны были ограждать музыкантов от бесновавшейся публики.

– - Скоро представление начнётся, -- шепнула Маану Сафа, -- я посажу вас за тот столик, подле камина. Всё слышно, и вид прекрасный.

Словно в подтверждение её слов, на сцене появились две стройные светловолосые девушки с бархатными футлярами. Пока одна из девиц крутила колки лютни,

другая вышла вперёд к ограждению и заиграла на многоствольной тростниковой флейте быстрый и прилипчивый мотивчик "Сааха и Неоры".

Напротив сцены, окружённое плотным кольцом зевак, находилось чудо феаских мастеров -- Бешеное Колесо Хорбута. На табурете стояла кривоногая карлица с вызревшим прыщом на левой щеке (судя по гладко выбритой голове и нескольким кругам сине-красных тиу, -- уроженка Парлава). Хохоча и скалясь, она вбрасывала костяной шарик на вращавшееся двухцветное блюдо Хорбутова колеса. Каждый её бросок сопровождался криками и улюлюканьем. Шарик подпрыгивал, крутился, не желая останавливаться, но, проскакав несколько кругов, сбавлял ход и уже в полной тишине притихшего зала останавливался, обретая приют в наиболее приглянувшейся ячейке красного или чёрного цвета. Толпа вздрагивала, рождая вздохи отчаяния или крики радости. Хозяйка Бешеного Колеса тут же оглашала выигрыши и принимала новые ставки.

Сафа провела онталаров к свободному столику в дальнем конце зала. Приняла заказ и поинтересовалась, не желают ли уважаемые гости пройти в отдельные кабинеты и воспользоваться услугами девочек. Маан предпочёл девочкам кружку эля с трабскими орешками и куском солёного трабского же сыра, Коввил ограничился маленьким кувшинчиком своего любимого Истинского.

Как только Сафа удалилась, перед ними материализовался мальчишка-нуйарец с квадратным лотком на широких лямках.

– - Тёртый черепаший панцирь. Сарбахский корень и кора, Змейка, чуб-чуб, -- уныло, без какого-либо энтузиазма прогундосил он.

Маан мысленно дотянулся до ближайших настенных светильников и коснулся алого пламени. Он хотел получше разглядеть скромнягу. Но тот, скорее по привычке, сделал полшага назад, и его снова поглотил полумрак. Огненный не сдавался -- он уже собирался подбавить ещё немного света, но тут его безмолвно одёрнул Коввил:

"Не надо, оставь так. Не будем привлекать внимания. Ни к чему это".

"Керия твой скоро появится?"

"Вечер у таррийцев -- понятие растяжимое, -- уклончиво ответил Воздушный, -- и он зачастую растягивается до самого рассвета. Так что располагайся поудобнее -- ожидание может быть долгим".

Они настолько были увлечены безмолвной беседой, что не заметили, как мальчишку поглотила темнота, а на его месте материализовался коренастый феа с большой глазурованной кружкой в руке, цветастой от давленных эмблем и картинок...

***

"Табо, Та-а-бо, вставай! Эй!
– - Раву смазал лапкой другу по мордашке, -- Да ты пригрелся, как цуцик! Вставай, короткохвостый! Или ты так и собрался весь вечер пролежать

здесь на пуфике?"

Табо зевнул, потянулся. Он перевернулся на спинку и взглянул на друга прищуром маленьких карих глазок.

"Что такое?
– - с ленцой вопросил он.
– - Вернулись?"

"Да нет же, нет, -- нетерпеливо заёрзал Огненный (так, под стать Ману, мысленно называл себя малыш Раву), -- не вернулись наши.
– - Девчонка уснула. Заурчал ты её вусмерть!"

"Гладила хо-р...-р-р-р...-р-рошо, -- где-то в середине мысленной фабулы Табо умудрился вплести банальное урчание.
– - Хор-р-рошая девочка: и где гладить знает: и за ушком, и по шейке, и как знает: не частит, не надоедает, целоваться не лезет. Умница, просто мечта пееро! Не то что наши скороглады: один раз по голове и вдоль спинки раз. И никакого тебе слияния душ!" -- Табо снова перевернулся и бросил томный взгляд на спящую Маку.

"Хватит валяться! Надо ошейник осмотреть -- кажется, он на столе там лежит".

"Надо посмотреть, можно ли отсюда выйти".

"Ага, -- Раву спрыгнул на пол, прошёлся вдоль сундука, поддел лапой засохшую хлебную корку. Остановился, принюхался.
– - Ошейники те где-то здесь, чувствуешь?
– - он просунул мордочку за занавеску, прикрывавшую нишу в стене.
– - Нашёл -- хочешь посмотреть?"

"Неси".

"Т-ш-ш! Идёт кто-то!"

В дверь что-то несильно ткнулось.

– - Мака, -- глухой голос, доносившийся из-за двери, принадлежал подростку.

Раву шмыгнул за занавеску, подобрав предательски оставшийся снаружи хвост.

"Ждём".

"Угу".

Мака подняла голову, потёрла кулачками заспанные глазёнки.

– - Нуун, ты?

– - Я, открывай -- мне товар взять надо.

Девчушка, похоже, до конца просыпаться и не собиралась -- она медленно поднялась и, не поднимая ног, прошаркала к двери. Поковырялась ключом, пытаясь попасть в скважину замка. Наконец у неё получилось -- дверь открылась.

"Это как она? Нас же заперли!" -- удивился Табо.

"Бандиты", -- под стать Маану объяснил всё одним словом Раву.

Мака отступила назад, опустилась на лавку, уронила руки на колени.

– - Уходить будешь -- дверь закрой, -- пробурчала она, судя по всему, находясь в пограничном состоянии между сном и явью.
– - Ключ в замке торчит.

За всем этим Раву наблюдал сквозь узкую щёлку между стеной и занавеской. Как только Нуун скрылся за низкой, в половину человеческого роста дверцей в дальнем конце комнаты, он поспешно схватил зубами один из ошейников и вылез из своего укрытия.

"Табо, я ошейник возьму -- надо уходить, пока дверь открыта".

"Ага".

Пробежавшись по столу, Раву вскочил на полку, продефилировал меж двух глиняных вазончиков с завядшими цветочками, перешагнул через ноги тряпичной куклы. Оказавшись на краю полки, он вытянулся в струнку. Его мордочка находилась сейчас так близко от лица девчушки, что он едва не касался усами её уха. Принюхался, огляделся.

Мака зачмокала во сне, что-то сказала неразборчиво.

"Можем идти. Быстро за мной, пухлозадый!
– - скомандовал Раву, -- быстрее, пока дверь не закрыли".