Карта Саммона са Роха
Шрифт:
– - Зови, уважаемый, почему нет? Меня мама так называла и бабушка. За табачок спасибки, но у меня своё, -- На стол шлёпнулся неприметный серый кисет, следом летел второй -- побогаче, из зелёной замши, -- не желаете попробовать?
Это "мама и бабушка" так не вязалось с несколькими свежими шрамами на выдубленном морским ветром лице Раффи и полудюжиной ножей, хищно оскалившихся из-под "кожаря" воронёными рукоятками.
– - Немного чуб-чуба?
– - Палец феа ткнулся сперва в зелёный кисет, потом скользнул к серому.
– - Змейки? Нет? А зря, -- с каким-то зловещим скрипом произнёс он и через паузу, ушедшую на забивку трубки, добавил: -- Змейка высшей марки, не местная "дурогонь" какая-нибудь, а отборный "красоральский замес". Не Змейка, а поцелуй Тарк-Харласа,
Раффи положил монету на центр стола и метнул камни...
...Владычица Бешеного Колеса объявила последний заход. Приняла ставки и недолго думая произвела бросок. Дождалась результата и, опустив растопыренную пятерню на ещё вращавшееся колесо, остановила игру. Рассчиталась и громогласно возвестила об окончании игры и начале представления. Крики и ор поутихли, в зале воцарилась тишина.
Заиграла лютня, флейта подхватила неторопливую мелодию. Маан, поймав её настроение, притушил огоньки светильников.
Катила по свету телега со скрипом,
шатёр расписной, степи голоса.
В телеге той кану -- бродяги и птицы,
старинные песни и звёзд чудеса.
Танцуют и пьют, смеются, как дети,
не ведая горя, вражды и забот.
Ганиса им мало, им -- небо и ветер,
туманы и тени вплетут в хоровод.
Пой, струна, да петляй, дорога!
За лесом река, за рекою лес.
Танцуем и поём на ладонях Великих,
в маленькой шкатулке...
Шкатулке чудес.
Пока игроки сделали по нескольку незначительных позиционных ходов, девушки сыграли ещё одну песню, и зал разразился громоподобными аплодисментами. Некоторые слушатели топали ногами и колотили по столам. На другом конце зала появились Глархрад и два его напарника, и взялись успокаивать группу не в меру буйно реагировавших на выступление мужичков.
Когда охранники угомонили особо ретивых поклонников и зал снова утих, девушка запела, аккомпанируя себе на лютне. Её пальцы быстро мелькали по струнам, музыка лилась легко, словно ветерок весеннего утра. Лютня звучала вторым голосом, а голос самой девушки был настолько чистым и ясным, что Маан ненадолго позабыл об игре, делая свои ходы скорее по инерции, и погрузился в песню.
В твоих глазах нет ветра, в моих глазах нет огня.
Твои ладони касались неба, тебе шептали: нельзя!
Дорога вьётся в сторону леса, названья которому
Тебя встречают туманы песен, меня -- нерождённый рассвет...
***
"Раву, давай посмотрим: куда это Дил бежит? Может, ещё что-то интересное помимо ошейников обнаружится".
Пееро укрылись в одной из ниш широкого тёмного коридора первого этажа. Пробежавший только что мимо Дил застал их как раз в тот момент, когда они решали, что им делать дальше и как быть с ошейником (таскать его с собой было в высшей степени неудобно). Распутье открывало перед пееро несколько равноценных по заманчивости дорог: один из коридоров -- в кухню, другой -- к лестнице на второй, а в перспективе -- и на третий этажи, ещё один -- на лестницу вниз. Именно эта тропа из зала в подвал (кто бы мог подумать!), не считая кухни, из которой то и дело вылетали разносчицы с подносами и кувшинами, была самой оживлённой. За четверть часа дверь в подвал поглотила и выплюнула долговязого, умного с виду заро, чумазого мальчишку в кожаном фартуке и служанку с подносом и бутылью зелёного стекла. И вот теперь мимо пееро пронёсся подручный охранника Глархрада -- Дил.
"Сдался тебе этот подвал со всеми его обитателями! Я предлагаю кухню осмотреть".
"Да? И что ты там, когти точёные, собираешься отыскать?"
"Не знаю, но мой нос подсказывает, что идти нам надо именно туда".
"Не зли меня, пухлозадый!
– - на правах старшего принял на себя командование Раву, -- Ошейник я схороню здесь -- в темноте его никто не заметит. На обратном пути заберём. А сейчас мы с тобой пойдём и осмотрим подвал..."
***
...В твоих глазах есть надежда, мои не видят оков.
Ветер уносит охрипшие строки разорванных в клочья стихов.
И я бродила в поисках истин берегом твоей реки.
Оказалось, ты счастлив тем, что имеешь, и не умрёшь от тоски.
В твоих глазах есть вера, в моих -- надежда и страх,
Который мы придумали сами, блуждая в лабиринтах и снах...
"Варана убери с чёрной!"
– - Что?
– - очнулся Маан, не сразу поняв, кто к нему обращается. "Я ухожу, не дождавшись ответа на вопрос, которого нет. Ты уходишь в туманы Сароса и перерождённый рассвет", -- наряду с мыслями, посылаемыми Коввилом, звучало в его голове.
– - Ма-ан!
– - Раффи, пытаясь завладеть его вниманием, требовательно стучал по краю доски чубуком трубки.
– - Ваш ход, любезный!
Огненный смотрел на них отсутствующим взглядом. "Что это со мной?"
"Варана убери с чёрной! Варана, Маан, Ва-ра-на!" -- бесновался ураганом в его голове раздражённый голос Коввила.
"Какого варана?" -- Маан не сразу сообразил, что после хода феа его боевой варан находился на грани гибели и друг пытается предостеречь его от ошибки.
"Ва-ра-на убери! Маан, ты меня слышишь?"
Маан сделал жадный глоток вайру и убрал палец с завитушки оловянной крышки бокала, отчего та с лязгом захлопнулась. Напиток, как ни странно, подействовал успокаивающе.