Карта Саммона са Роха
Шрифт:
– - Погоди, я с тобой.
– - Останься, -- крикнул он Кинку, но было поздно -- внизу у ручья копошились пятеро мужчин, нуйарцы: отец семейства и четверо его великовозрастных сыновей. Мамаша и двое пацанят суетились у костерка, тот что постарше возился с упряжью (неподалёку паслись две стреноженные лошади), младший собирал хворост.
При виде незнакомцев лица у взрослых посуровели.
– - Здоровья и блага, -- поприветствовал их Левиор.
– - Как дела ваши, уважаемые?
Папаша отложил лоток полный песка и мелких
– - Плохо, -- сказал он.
– - Что так?
Они промолчали.
– - Чем это вы занимаетесь, дядьки, -- весело спросил Кинк.
– - Бельё поласкаем, -- ответил зеленобородый, видимо старший из сыновей.
Остальные зареготали.
– - Шли бы вы отседа, устали мы сильно, нет охоты лясы точить, -- говорящий это поднял угрожающе кирку и двинулся в их сторону, -- а вот морду кому-нибудь разбить, это по настроению, всегда пожалуйста.
– - Мы всё поняли, -- попятился Левиор, миролюбиво вскидывая руки.
– - Нам неприятности не к чему. Уже уходим.
Они быстро поднялись на холм и начали собирать лагерь, но не успели -- четверо старателей поднялись следом и направлялись к ним.
Лохмоух увидев незнакомцев замотал хвостом и заржал, так истошно что у Левиора заломило уши.
– - Иди к нему, успокой, -- сказал он.
– - Вам что-то нужно уважаемые?
– - Он поднял с земли посох и нож -- его бросил Кинку.
– - Положь палочку, Белый, ты нам не нужен. Забирай мальчишку и дуйте отседа, пока целы, -- сказал зелёнобородый.
– - Добро только оставьте.
– - И нож мальчишка пусть бросит, -- указал безбородый и даже безусый (подобное отсутствие растительности на лице для нуйарцев нонсенс), далеко не самый старший но самый здоровый из братьев.
– - Не дождёшься, -- огрызнулся Кинк, сноровисто отвязывая ослика Лохмоуха.
– - Смелые, -- осклабился папаша семейства. Он вскарабкался на холм последним и теперь стоял тяжело дыша, согнувшись и уперев ладони в колени.
– - Эт мы щас поглядим, -- зеленобородый вышел вперёд, воинственно выставил кирку.
– - Ой, -- вдруг оступился он. Сделал широкий шаг и чуть не грохнулся в грязь. Устоял, опершись на кирку. Но уже на следующем шаге подвернул другую ногу и снова (вот ведь чудо) устоял. А на следующем шаге опять...
– - Отойди, Дууд, -- оттолкнул его плечом, спешащий следом здоровяк. Но поскользнулся сам и растянулся, ткнувшись носом в грязь.
– - Ну мы тебе сейчас, -- забулькал он, почему-то решив что Левиор виновен в его и брата неустойчивости.
И правильно, надо сказать, решил.
Ещё двое братьев неожиданно для себя обнаружили что почти по колени ушли в землю.
Зеленоволосый тем временем так и брёл спотыкаясь будто калека, матерясь и усердно сопя носом, с трудом отдирая от земли подкашивающиеся ноги.
Левиор приободряющее улыбнулся Кинку, подбросил посох и крутанул им выписав в воздухе свистящую восьмёрку.
– - Так нам уйти или остаться?
– -
– - А добро?
– - глумливо вопросил Кинк.
– - Оставить или забрать?
– - Сука!
– - прохрипел зеленобородый валясь от изнеможения на землю так и не дойдя до Левиора каких-то пару шагов.
Остальные стоически молчали.
– - И помощь моя не требуется?
– - спросил Левиор.
– - Спасибо, брат, -- устало выдохнул отец семейства, -- сами как-нибудь управимся.
Зеленобородый уже рычал в бессильной злобе и рвал пожухлую траву руками.
– - И вам спасибо, -- Левиор отложил посох и начал собирать вещи, -- пусть Великая Рыба будет к вам благосклонна.
...Они ушли. Левиор так и не отпустил братьев-нуйарцев и их папашу, решив что такое хамло надо приручать к хорошим манерам и недолговременное (дней так с пято?к) заточение под открытым небом пойдёт им только на пользу.
***
То, что эти люди сотворили с их бывшим убежищем, постоялым двором назвать было трудно. К старой крытой дранкой лачуге аккуратно вписанной в склон горы, была пристроена ещё одна -- свежий камень и солома на крыше резко контрастировали с рыжиной и серостью старых. Добавились навес со столбами, сарайчик и открытая конюшня. И вывеска -- на деревянной доске три жирные сходящиеся внизу линии и надпись, настолько кривая, что суть мог понять даже тот, кто и читать никогда не умел: "Куриная лапа", и ниже мельче, но от того не ровнее: "еда и постой".
"Чем сделали, тем и обозвали", -- мысленно фыркнул Гейб, и густо схаркнул под ноги на белый отмытый дождями лошадиный череп.
Из оцепенения его вывел окрик, он же обнадёжил что всё не так уж и плохо.
– - Не верю своим глазам! Гейб, Ваграут, и ты к нам! А чего один? Опять пожадничал?
– - Что?
– - он завертел головой.
От серых палаток, рядком вставшим вдоль речки к нему топали двое: Паре Черныш и Гильни...
"Корс кажется, -- попытался припомнить полное имя второго Гейб, -- ага, Гильни Корс, точно так. Свои это уже хорошо".
Первого он видел последний раз года три назад, здесь же, со вторым был знаком совсем слабенько, но теперь был рад и ему.
– - Ты погляди на него, Паре, -- растянул губы в улыбке Гильни, -- он же совсем ничегошеньки не знает! Он случайно здесь.
Гейб обнялся с Паре, пожал руку Гильни Корсу.
– - Что происходит?
– - спросил.
– - Я тут осенью неделю жил, ни одной живой души не было.
– - Вот-вот. Тишина была -- сдохнешь и землицей ни кто не присыплет, а теперь... Идём, горло прополощем, там всё тебе и расскажем.