Карта Талсы

Литал Бенджамин

– Я не должна делать подобный выбор, – сказала она, откинувшись на спинку.

– Нет, ты ошибаешься, – ответил я.

Эдриен посмотрела на меня как-то иначе. Мои слова вывели ее из равновесия.

Я облизнул губы.

– Думаю, что ошибаешься, – продолжил я. – Тебе стоило бы завести парня. Я хочу, чтобы ты встречалась со мной, и только со мной, – не унимался я.

Я говорил как Бог из Ветхого Завета, и вообще у меня в голове понятия монотеизма и моногамии оказывались довольно близки. Хотя это было глупо.

– Я хочу любить тебя, – сказал я, скрестив ноги, – но не знаю, может, это неразумно.

Эдриен слегка наморщила

нос и отвела взгляд; вид у нее получился интеллигентный.

Потом она расхохоталась.

– Ох, – довольно простонала она. – Какой ты странный.

– Я совершенно нормальный! И я устанавливаю нормы!

– Ты хочешь, чтобы я перестала встречаться с Чейзом.

– И слала мне открытки с сердечками на День святого Валентина, да. И еще чтобы спала со мной.

– А тебе разве никогда не хочется спать больше чем с одной девушкой?

Я закатил глаза.

– Бывает, но это к делу не относится.

– Ты не очень хорошо меня знаешь.

– Именно это я и хотел сказать.

– Да ты просто прикалываешься надо мной.

– Тем не менее я тебя люблю.

Эдриен все еще держала спину прямо, но вдруг сделала такой вдох, словно собиралась нырнуть. А потом, прямо посреди ресторана, начала распевать прямо мне в лицо:

– БОУОЖЕ БЛАГОССССЛАВИ АМЕЕЕРИКУ, МОЮУУУ ЛЮБИМУЮУУУ СТРАНУУУ!

Пела она дурацким голосом, как будто у меня на глазах сладострастный медный горн изогнулся, расплавился и возродился вновь. Я расплылся по стулу и слушал. Эдриен, видно, хотела встать, манера пения у нее была классическая, и она делала такие движения, ну, вы знаете, как мим, будто разглаживала салфетку после еды, водила рукой вверх-вниз в районе диафрагмы.

Эдриен спела только эту фразу, но люди повернулись к ней. Раздались аплодисменты – посетители были удивлены, но абсолютно довольны, им понравилось ее внезапное бельканто; так что они захлопали. К моему удивлению, Эдриен стала крутить головой и благодарно кивать. Наверное, тогда я понял, что получу желаемое.

– Это было твое слово?

– Думаю, да.

– Ты довольно остроумна для человека, который не учится в колледже.

– Джим, меня ты вдохновляешь.

– Я тебя люблю.

– А вот это неправда.

– Это и правда и неправда. Я просто делаю такое заявление. То же самое, как и «иди в жопу». Я тебя люблю.

– Ну тогда иди в жопу.

– Попросить чек?

– Да. А потом я возьму тебя к себе, и можешь остаться на ночь. Как тебе это?

Мы были очень счастливы.

5

Эдриен считала, что Чейз старается больше, чем я – в смысле, в постели, но я ей тоже нравился.

– Ты легче возбуждаешься, – сказала она.

Потолок над кроватью Эдриен был выложен вишневым паркетом, елочкой. Как будто бы кто-то в двадцатых годах отломил уголки у пары сотен картинных рам, встал на лестницу и приклеил туда, скорее всего, не ожидая, что на этой кровати будет спать кто-либо, кроме пары жирных кошек. Мы же с Эдриен были скорее похожи на сильфов или бледных белых рыб. Я в этой кровати потерялся. Я свесился с матраса, чтобы лучше во все это поверить – оказавшись вниз головой, я увидел выступ террасы, а за ним – небо. К моему удивлению, даже на такую высоту залетали мухи, но больше всего меня поражало величие пентхауса: он был современным, со встроенным холодильником под дуб, огромными окнами, хотя в первые визиты я почти ничего не успевал разглядеть, лишь бросил

взгляд на Талсу свысока, и Эдриен тут же потащила меня на пол. Стены были цвета лесной зелени. Когда двери лифта открывались, перед взглядом представала картина маслом – лошадь без какого-либо снаряжения, с одним нахвостником. На столике под ней Эдриен поставила бутылочку лосьона для рук. Из широченного двустворчатого шкафа, красивого, как произведение искусства, валились мусорные мешки со всякими купленными на барахолке сокровищами – зелеными отложными воротниками, бельем с рюшечками, как у проституток в борделе, ремнями из ламе [13] цвета бронзы.

13

Ламе – вид парчовой ткани с тонкими металлическими нитями.

Поначалу мы ходили в пентхаус в первую очередь ради секса. Эдриен настаивала на методе прерванного полового акта, что меня удивляло, ведь в Бартлсвилле ей было все равно. Но я, естественно, подчинился. Хотя это было непросто: думаю, она о ковре особо не задумывалась, но мне было его жалко, и я всегда стремительно хватал собственные трусы или полотенце – кровати я вообще избегал. Увидев ее голую задницу на прекрасной белой простыне, я встревоженно просил ее оттуда слезть.

– Вообще-то я тут живу, – напоминала мне она.

Эдриен серьезно отнеслась к моей просьбе насчет моногамии. Иногда она просто ложилась и смотрела, что я буду делать. Может, когда я хватал ее с кровати (куда она снова садилась), она понимала все неправильно, думала, что я собираюсь устроить какое-то представление и носить ее с места на место.

– Постой-ка, – однажды сказала Эдриен, соскакивая с меня. Через некоторое время она вернулась с фотоаппаратом. – Я сфотографирую.

Она не просто щелкнула затвором. Эдриен долго выстраивала композицию, опираясь локтями в пол, я чувствовал, что объектив смотрит с интересом, подбираясь ко мне, словно морда большого черного животного. Я сразу же оглянулся в прошлое – иногда я вспоминал всю свою проведенную в Талсе жизнь, и тогда мне хотелось остаться одному, пройтись по теплым улицам, зайти в книжный магазин. Но мне все же как-то удавалось сдерживать свои порывы.

– Надо пойти купить презервативы, – заявила Эдриен после третьего раза.

Из сотен бытовых мелочей, которые мы с ней сделали за это лето, эта, наверное, стала основной. В итоге я настоял на том, что не пойду за ними ни в одну из тех аптек, где бывают мои родители. Повод был надуманный, но я всерьез хотел показать Эдриен, что я вообще человек смущающийся. Мы поехали на запад, через реку, и вместе отстояли очередь. На кассе работала бледная как пепел женщина. Она и бровью не повела.

– Мы уже женаты, – сообщила Эдриен.

Я услышал, что мама в разговоре по телефону упомянула ее имя.

– Эдриен Букер.

Я был заинтригован. Остановился и стал слушать.

– Букер. М-м. Кажется, да.

– Думаю, да.

– Они такие молодые.

Я уже почти жил с Эдриен. Родители перестали возмущаться, когда я не ночевал дома. Оставаясь в ее пентхаусе впервые, я хотел позвонить им, но не успел, заснул. Через какое-то время я высказал предположение, что это, возможно, их беспокоит. Мама сглотнула и сказала, что нет, все нормально, но посоветовала быть осторожным.