Картина в тайнике
Шрифт:
– Давайте-ка мы с вами, Петр, съездим в автоинспекцию, - предложил Козюренко.
– Простите, еще одно...
– Старший лейтенант подал папку.
– Рапорт начальника Ковельской милиции. Они нашли тракториста Тимка - Тимофея Васильевича Вальченко. И не только его, а и еще двух попутчиков Семенишина. Все трое опознали его. И подтвердили, что Семенишин действительно ехал с ними в одном вагоне поезда, вышедшего из Желехова в двадцать один час двадцать семь минут восемнадцатого мая. Какие будут указания?
– Верните Семенишину
...Каноник собора святого Павла Юлиан Боринский отдыхал после обеда, когда к нему пришли работники автоинспекции. Домработница - некрасивая пожилая женщина с бельмом на глазу - подозрительно посмотрела на них и заявила, что его милость спят и беспокоить их в такое время неучтиво, особенно из-за мелочей. А мелочами она считала все, кроме церковных дел, так как была убеждена, что настоящая жизнь существует где-то там, на небе, и путь туда открывает ей церковь и лично отец Юлиан. Работники инспекции начали доказывать, что дело у них очень серьезное, когда на пороге появился сам святой отец. Он довольно-таки невежливо отстранил женщину и поинтересовался, что происходит.
Козюренко показал удостоверение старшего автоинспектора.
– Вы - Юлиан Евгенович Боринский?
– спросил сурово.
Домработница всплеснула руками, увидев такое непочтение к его милости. Хотела уже вмешаться и проучить нахалов, но каноник остановил ее.
– Ступайте в кухню, Настя, - велел он и пригласил уважаемых гостей в комнату.
Козюренко вынул из планшета бумажку, заглянул в нее.
– Вы владелец автомобиля "Москвич"?
– спросил официальным тоном и назвал номер машины.
Его милость сложил на груди пухлые руки, пошевелил пальцами.
– Да, это моя машина, - ответил он с достоинством.
– Двухцветная, сине-белая?
– уточнил Козюренко.
– Да, будьте любезны, сине-белая, - подтвердил каноник.
– Мы расследуем автомобильную аварию, - посмотрел на него Козюренко, - и проверяем все двухцветные сине-белые "Москвичи".
Отец Юлиан сокрушенно покачал головой, как бы сочувствуя работникам инспекции, которым приходится возиться с таким нудным делом.
– Но я же не попадал ни в какую аварию, - развел он руками.
Козюренко не обратил внимания на это возражение. Спросил:
– Вы выезжали из гаража восемнадцатого мая?
Отец Юлиан опустил глаза. Снова сложил руки на груди, пошевелил пальцами. Наконец отвел взгляд от пола, словно прочитал там ответ. Спокойно объяснил:
– Восемнадцатого мая я не мог выезжать, ибо заболел и пролежал целых три дня.
– И у вас есть документ, который засвидетельствовал бы это? поинтересовался Козюренко.
Каноник поднял глаза к потолку и ответил:
– Разве гражданин инспектор не знает, что мы не берем в поликлинике бюллетеней?
– Но вас же навещал
– Обыкновенная простуда, - пожал плечами отец Юлиан.
– Зачем же беспокоить врача? Я лежал у сестры. Настя как раз уехала домой. Живет она за городом, в Подгайцах, - счел нужным объяснить.
– Так что мне и пришлось полежать у сестры.
– И она может это подтвердить?
– Разумеется.
– Ее адрес?
– Вот, будьте любезны, - сладко улыбнулся каноник, - тут рядом. Через два дома над оврагом.
– Может быть, вы проводите нас?
– Ну, конечно. Прошу только немного подождать, пока оденусь.
Через несколько минут они вместе с каноником поднялись на третий этаж старого дома в конце Парковой улицы, упирающейся в Кайзервальд полупарк-полулес на холмах под Львовом. Сестра отца Юлиана была совсем не похожа на каноника. Сухая, сморщенная женщина лет шестидесяти, с недобрым, пронизывающим взглядом. Она примостилась на диване рядом со старушкой, значительно старше ее.
Козюренко сел на предложенный стул, откашлялся и начал грубовато:
– Находился ли в вашей квартире с восемнадцатого по двадцатое мая ваш брат Боринский Юлиан Евгенович?
Женщина с удивлением посмотрела на каноника. Козюренко уставился на него - не подаст ли какой-нибудь знак?
Но священник даже не смотрел на сестру.
– Да, - ответила та, - Юлиан хворал и три дня пролежал у нас. Вот в этой комнате, - показала она на дверь справа.
– Значит, вы утверждаете, что гражданин Боринский с восемнадцатого по двадцатое мая неотлучно находился в вашей квартире?
– переспросил Козюренко.
– Да.
– Кто еще может подтвердить это?
– Я, - кивнула старушка и чуть приподнялась с дивана.
– Хворали они и из комнаты не выходили.
– Кто вы такая?
– приготовился записывать Козюренко.
– Пелагея Степановна Бондарчук, - охотно пояснила старушка.
– Живу я здесь вместе с Катериной Евгеновной.
– Из села она, - вмешалась сестра каноника, - и прописана у меня.
Козюренко, предупредив женщин, что они будут нести ответственность за ложные показания, дал им расписаться под протоколом. Подумал: любопытное алиби. Но надо хотя бы ради формальности осмотреть автомобиль.
Спросил у каноника:
– Где ваш гараж?
– Тут, рядом, прошу, машина на месте.
– Пойдемте!
Неподалеку за домом тесно прижались друг к другу с полдесятка каменных гаражей. Автомобиль каноника стоял чистенький, поблескивая никелированными деталями.
Козюренко обошел вокруг "Москвича", зачем-то заглянул под кузов. Открыл дверцы, залез на переднее сиденье. Нажал на тормоз: берет хорошо. Внимательно осмотрел салон - чисто; видно, кто-то пылесосит попу машину. Заглянул под сиденье - какая-то скомканная бумажка застряла между полозьями, - посмотрел и положил в карман.