Картина в тайнике

Самбук Ростислав Феодосьевич

– Он занял деньги?

– Нет, но договорился, что тот его знакомый переведет по почте пятьсот рублей.

– И ничего ваш муж не привез? Никаких пакетов, свертков?

– А мы сейчас ничего не покупаем. На машину собираем.

Женщина отвечала сразу, не колеблясь. В ее глазах Роман Панасович читал удивление и тревогу.

– В Желехове .ограбили человека, - произнес он, пристально следя за выражением ее лица.
– Этого человека хорошо знал ваш муж. К нему и ездил за деньгами.

Женщина

облегченно вздохнула, даже улыбнулась.

– Ерунда, - ответила уверенно.
– Яков этого не сделает. А я думала по пьянке...

– Хорошо, что вы так верите мужу...

– Я знаю: Яков не способен на преступление.

На выложенной кирпичом дорожке за окнами послышались шаги. Вошел Семенишин. Изумленно посмотрел на Козюренко, перевел взгляд на жену и Владова. Его покрытое мелкими морщинами лицо, действительно похожее на печеное яблоко, растянулось в улыбке.

– Здравствуйте, - сказал растерянно.
– Кто вы такие? Потому как вроде бы не знаю вас...

– Мы из прокуратуры, - перебил Козюренко.
– К вам, Яков Григорьевич. По делу.

– Из прокуратуры?
– Семенишин спокойно прошел к столу, сел, положив на него руки.
– Ну, если к нам есть дело, так говорите, зачем пришли...

Козюренко внимательно посмотрел на него: совершенно спокоен, никаких признаков волнения.

– Вы встречались в Желехове с Василием Корнеевичем Прусем?
– спросил.

– Ездил к нему.

– Когда?

– В воскресенье уехал, так?
– повернулся Семенишин к жене.

– Отвечайте только мне!
– Козюренко придвинулся к столу.

Теперь они сидели друг против друга, и Роман Панасович смотрел прямо в глаза Семенишину, будто хотел прочитать его мысли.

– В воскресенье, семнадцатого?

– Конечно. Приехал в Желехов поздно ночью и остановился в гостинице.

– Почему не пошли к Прусю?

– А где бы я узнал его адрес? Если бы знал, пошел бы к Василю - в гостинице ведь надо деньги платить...

– Но утром вы разыскали Пруся?

– Так я же знаю, где он работает! Утром пошел в заготконтору и там дождался его.

– Просили у него денег?

– На машину у нас очередь подходит, должен...

– И Прусь вам дал?

Семенишин покосился на жену. Ответил неопределенно:

– Да нет... Обещал одолжить пятьсот рублей.

– Когда вы ушли от него?

– Ну, пообедали в чайной... Выпили, и он на работу пошел. А я еще немножко посидел на скамеечке, до поезда у меня времени много было, - и на вокзал.

– Когда выехали из Желехова?

– В полдесятого вечера.

– Чем можете доказать?

– Как чем? Где-то билет у меня...
– Он озабоченно начал шарить в карманах и не находил. Наконец

облегченно вздохнул - положил на стол железнодорожный билет. Роман Панасович посмотрел на свет - да, билет был продан восемнадцатого мая и на вечерний поезд.

– Итак, вы ехали поездом Львов - Ковель, который прибывает в ваш город в половине седьмого утра. Кто может засвидетельствовать, что вы приехали именно этим поездом?

Семенишин пожал плечами.

– А я знаю?

– Почему не пришли прямо домой?

– А где же я был?
– снова тревожно посмотрел на жену.
– И почему это вы меня допрашиваете?
– вдруг повысил голос.
– Какое имеете право?

– Не волнуйтесь, гражданин Семенишин, - перебил его Козюренко.
– Нам нужно, чтобы вы просто ответили на несколько вопросов. Жена увидела вас девятнадцатого мая только после работы. Где вы были весь день?

– Спал. На сене в сарае спал. Компания в поезде подобралась, хорошие парни, так? Ну, пол-литра выпили, а потом еще в карты играли. Чуть не до Ковеля. Они раньше сошли. Был я немножко выпивши, так? А с женой у нас...
– Он не досказал и бросил на нее взгляд.

Та встала со стула, хотела вмешаться, но Козюренко поднял руку, попросив не делать этого.

– Назовите, с кем ехали в поезде.

– С ребятами, я же говорю. Трактористы они, так?

– Фамилии, имена помните?

Семенишин заморгал, сокрушенно опустив голову.

– Пьяный был, - сказал смущенно.
– Забыл... Пол-литра, значит, взяли, а потом еще, так?

– Вы тоже покупали водку?
– прищурил глаза Роман Панасович.
– Ночью, да еще на вокзале, не продают.

– А я еще перед отъездом. Пол-литра...

– Имели при себе деньги? Сколько?

Семенишин заерзал на стуле. Козюренко обратился к его жене:

– Сколько дали мужу на дорогу?

– На проезд да еще трешницу.

– Из нее вы рубль заплатили за койку в гостинице...
– Роман Панасович уставился немигающим взглядом на Семенишина.
– Завтракали?
– Тот кивнул. Еще полтинник на завтрак. Откуда же взяли деньги на водку?

Лицо Семенишина покрылось красными пятнами. Щеки обвисли.

– У Пруся. Он одолжил мне семьдесят рублей. Десятку пропили, поэтому и не сказал жене.

Козюренко вспомнил тело с раскроенным черепом. И вывернутые карманы. Вряд ли Семенишин отважился бы на убийство ради семидесяти рублей. Конечно, мог надеяться, что возьмет больше. Но при чем тут картина? Может, Прусь через Семенишина хотел ее куда-то переправить?

Спросил коротко:

– Где деньги?

– Пожалуйста... Тут они...
– Семенишин полез в шкаф, вытащил из нижнего ящика завернутые в платок деньги.