Картофельное счастье попаданки
Шрифт:
Она внимательно посмотрела на меня и, несомненно, узнала матушкино платье. И прежде, чем я ответила на ее вопрос, она сказала:
— Если так, мадемуазель, то прошу вас меня простить, но я вынуждена буду вам отказать. До тех пор, пока вы не расплатитесь по долгам мадам Бриан, о новых платьях не может быть и речи.
Я фыркнула:
— Речь вовсе не идет о новых платьях, мадам. Напротив, я приехала к вам, чтобы предложить вам взять в уплату
Она думала над этим предложением не меньше пяти минут — должно быть, вспоминала сшитые для матушки наряды. Потом кивнула:
— Возможно, я и сумею что-то продать. Но вы же понимаете, что я не смогу выкупить их у вас по той же цене, по которой продавала. Носила их мадам Бриан или нет, но они уже не совсем новые.
Я и не ждала, что она предложит мне за них хорошую цену. Тем более, что я понятия не имела, во сколько они обошлись моей матери.
— За те платья, что я шила ей в этом сезоне, я могу предложить вам по три серебряных монеты. А за те, что были сшиты раньше, не больше, чем по одной.
— Вы шутите, сударыня? — возмутилась я. — У вас в витрине выставлены платья, и цены на них начинаются с пяти серебряных монет. Но эти платья слишком простые и не идут ни в какое сравнение с теми, что заказывала моя мать.
Мадам Ларкинс нахмурилась, явно недовольная таким поворотом разговора.
— У них, мадемуазель, есть одно несомненное преимущество — они новые, — отчеканила она ледяным тоном. — И мода меняется каждый сезон.
Должно быть, она решила воспользоваться моей молодостью и неопытностью. Но торговаться я умела.
— Моя мать часто ездила в Терренвиль, — напомнила я, — и была прекрасно знакома со столичной модой, веяния которой наверняка доходят до Гран-Лавье с большим опозданием. Уверена, что эти наряды ничуть не устарели, и городские модницы с удовольствием купят их по привлекательной цене. Думаю, я и сама смогу продать их завтра на ярмарке. Тем более, что, как я слышала, в город приехал герцог Марлоу, что найти тут себе невесту. А вместе с ним в город из столицы прибыли и еще несколько кавалеров. Так что местные незамужние барышни наверняка уже озабочены поисками бальных туалетов. Как только я продам все платья, я уплачу вам долг.
Я развернулась и направилась к выходу.
— Мадемуазель Бриан! Подождите! — быстро окликнула меня хозяйка. — Зачем вам, благородной барышне, заниматься этим самой? Да и разве на простой ярмарке бывают покупательницы, которые могут оценить такие наряды? Так и быть, я заплачу вам за новые платья по пять серебряных монет, а за старые — по три. Но ни монетой больше. Возможно, даже при такой цене мне придется продавать их себе в убыток. И я делаю это только потому, что понимаю, в каком положении вы оказались. Только мне ваша матушка была должна целых десять золотых, а ведь наверняка она одалживала что-то и в других местах.
Теперь я знала сумму матушкиного долга перед модисткой. И вечером, вернувшись домой, уже можно было заняться подсчетом
— По семь монет за новые платья и по пять за старые, — сказала я.
Она вздохнула:
— Хорошо, мадемуазель. Только из уважения к вам. Но постарайтесь привезти платья как можно быстрее, пока местные модницы не обзавелись другими нарядами.
Она снизошла до того, что проводила меня до крыльца.
День уже клонился к вечеру, и шедший по улице Белошвеек фонарщик зажигал фонари. Мне пора было возвращаться на Рыночную площадь. Должно быть, Рут и Ким меня уже потеряли.
Но мой взгляд остановился на доме, что располагался почти напротив модного салона. Это был небольшой двухэтажный дом с большой витриной на первом этаже. Должно быть, когда-то он был очень красив, но сейчас сохранил лишь остатки былого великолепия. Тонкие, будто кружева, наличники на окнах, витые столбики на балконе и флюгер в виде диковинного зверя. Краска на фасаде давно облупилась, а стекло в витрине было темным от пыли и грязи. Он так резко диссонировал со всей остальной обстановкой на этой улице, что я удивилась:
— В нём никто не живет, мадам? Почему же никто не выкупит его и не откроет тут какое-нибудь заведение? Мне кажется, здесь очень бойкое место.
— Когда-то здесь была милая чайная, — сказала мадам Ларкинс. — Ее держал хозяин этого дома месье Краузе. Но с тех пор, как его супруга умерла, он отошел от дел. Ему не раз предлагали продать этот дом или хотя бы первый его этаж, но он и слышать об этом не хочет.
Я побрела в сторону Рыночной площади, но дом номер семнадцать по улице Белошвеек всё никак не выходил у меня из головы. Как здорово было бы снова открыть там чайную! У мадам Ларкинс бывает много посетительниц, а примерки занимают много времени и сильно утомляют модниц. Разве не захочется им после посещения модного ателье выпить чашечку ароматного чая?
А когда я ходила с Кипом за медом, я заметила, что в лесу росло много полезных трав — мята, чабрец, шалфей. Из них можно было бы собрать такое восхитительное сочетание! А в находившейся рядом булочной можно было бы закупать вкусные пирожные.
Моя фантазия разыгралась, и я вынуждена была себя одернуть. У нас не было денег даже на то, чтобы рассчитаться с долгами. Мне нечего было бы предложить месье Краузе, даже если бы он был согласен продать свой дом.
— Ох, мадемуазель, а я уж собиралась отправлять Кипа вас искать! — Рут всплеснула руками. — Надеюсь, вы хотя бы пообедали?
Ох, про это я совсем забыла! И я с удовольствием взяла и остатки пирога с яблоками, и крынку с молоком, которое за этот жаркий день уже успело превратиться в простоквашу.
— Мы продали почти всё, мадемуазель! — Рут явно не терпелось похвастаться. — Осталось только немного меда. А ярмарка будет продолжаться и завтра. Мы можем привезти еще зелени и творог!
Я одобрительно кивнула. Мне всё равно нужно было приехать завтра в Гран-Лавье снова, чтобы отдать мадам Ларкинс матушкины платья. Так почему бы не заработать и еще немного денег?