Картонная пуля
Шрифт:
А с утра он додумался приклеить себе искусственные усики и густые черные брови и теперь был похож одновременно на Брежнева и Гитлера…
Сам я спал сном ребенка, хотя и проснулся по-стариковски рано — в половине шестого. Постоял под теплым душем и перед зеркалом. С серебряной поверхности меня разглядывал еще не окончательно состарившийся мужчина. А над дряблым животом еще не поздно поработать — тренажеры, заплывы в океане, кроссы между пальмами…
Главное, что я не находил в себе страха. Ни внизу его не было, ни вверху. Разве что легкое приятное волнение, как перед экзаменом,
— Что-то подташнивает, — пожаловался артист.
— Может, водка вчера несвежая была? — пошутил я. — Слушай, а ты потом без меня не поддавал ли еще?..
— Н-нет…
— Не переживай, скоро пройдет. Скоро все пройдет. Может, тебе минералки выпить?
— Хорошо бы…
— …Пива, — добавил я, притормаживая у киоска.
Нестерпимо долго Филимонов отпивал минералку мелкими судорожными глотками. Меня жажда не мучила, но чтобы скорее прикончить бутылку, я тоже отпил со стакан. Не дожидаясь, пока артист снова заноет, я с преувеличенной решительностью скомандовал:
— И больше никакой воды! Там дел на пятнадцать минут, и хоть всю жизнь воду пей.
Метров за пятьдесят до кафе «Лебедь», на прежнем месте томилась знакомая «Волга» с тонированными стеклами. Хоть вчера я сказал Клепиковой насчет послезавтра, они с мужиком вновь предпочли перестраховаться… Меня присутствие машины ничуть не взволновало, ведь такой расклад я с самого начата предусматривал. Для чего, собственно, и понадобился лучший друг.
Я проехал мимо «Волги», мимо кафе, пересек Каменскую и припарковался перед супермаркетом, развернутым не так чтобы давно в здании хореографического училища. Балета в России становится все меньше, консервированных оливок все больше. Торжествует историческая справедливость: нас все время учили, что русский балет сводит с ума всю заграницу, а теперь выясняется, что все-таки оливки «катят» лучше, особенно под водку. Впрочем, под водку «катит» все, даже «Дон Кихот» Минкуса.
…Мы вернулись во двор. Со мной была легкая, но просторная клеенчатая сумка, где в свернутом виде лежали еще три такие же, специально изобретенные не то турками, не то китайцами для российского челночного бизнеса… А в член мне довольно неуютно упирался глушитель «Беретты», спрятанной за брючным ремнем.
К моему удивлению, Филимонов держался на ногах самостоятельно, хотя его слегка и мотало из стороны в сторону… В последний миг мне показалось, что я вижу лицо Клепиковой в пыльном окне…
…Прихожая фирмы «Коала» напоминала студенческое общежитие — металлическая вертушка перед деревянной конторкой, на стене вывешены выцветшие таблицы насчет того, как быстро и правильно натянуть противогаз и как вообще реагировать на ядерный взрыв. Вот уж не предполагал, что для пиратских фирм, торгующих алкоголем, так актуальны идеи гражданской обороны.
За конторкой, словно шарик мороженого в вафельном стаканчике, дежурил бритый наголо, с плечами в два нормальных человеческих обхвата бандит. Поверх растянутой найковской майки покоилась массивная цепь из желтого металла. Я думал, таких уже не носят. Судя по выражению лица этого, с позволения
Отклячив затянутые в джинсы задницы и навалившись на стойку локтями, с Женей приятельски беседовали еще два неприятных типа боксерской наружности. Валентина Филипповна уверяла, что вахтер у них один, значит остальные двое здесь случайно.
— Здравствуйте. Мы к Гале Толбухиной, — объявил я, радостно улыбаясь.
Филимонов держался сзади… Какие чувства отражались на его лице?.. Наверное, какие-то необыкновенные, потому что Женя с интересом уставился как раз мне за спину… Но ведь артист, они любую рожу могут скорчить…
Галя Толбухина — это местный товаровед. Если по случайным причинам ее не окажется на месте, была заготовлена и другая фамилия.
Теперь Женя должен был сказать: «Проходите, гости дорогие, в комнату номер зри — по коридору налево».
Вместо этого здоровяк поднял трубку селектора и сказал:
— Галя, к тебе пришли…
О подобных формальностях Клепикова не предупреждала.
…И, обращаясь к нам, Женя добавил:
— …Сейчас выйдет.
Но и на такой случай в моем арсенале имелась заготовка, правда — так себе… А на Филимонова и вовсе не было надежды.
Трое боксеров возле вертушки вернулись к прерванному при нашем появлении разговору про каких-то Усача и Дудочку. Будто бы Усач как-то там необыкновенно удачно «вдул» Дудочке. А может не Дудочка, а дурочка?..
Толбухина оказалась маленькой, невзрачненькой, прыщеватой девушкой лет двадцати пяти в серенькой маечке и коротенькой юбочке. Несмотря на чудовищную жару, она была в колготках. Говорят, что в некоторых идиотских фирмах от девушек это требуется. Это бы ладно и в принципе выглядит сексуально, если бы правое колено товароведа не пересекала совершенно безобразная затяжка.
— Кто ко мне? — необыкновенно громким голосом вскричала она, выглядывая из двери.
Если такая начнет звать на помощь, сбегутся не только местные бандиты, но и вся новосибирская милиция.
— Вы — Галя? — уточнил я, продолжая идиотски улыбаться. — Мы к вам… Вас предупреждали?.. Вообще-то мы вчера должны были прийти…
Не соврал я только насчет вчера…
— Кто предупреждал? О чем?
Что ж ты так орешь?!
— Ну, о… Насчет… Давайте все-таки к вам пройдем…
Как мог, я изобразил глазами нежелание разговаривать при посторонних.
— Конечно, — Гале Толбухиной ничего не оставалось делать, как соглашаться. — Пойдемте.
Лбы возле вертушки посторонились, пропуская нас с Филимоновым.
…В коридоре было все, как описывала Клепикова, несколько закрытых дверей и главное — лестница вниз… Столько раз ночью и днем я представлял этот пейзаж!
Я все еще не решил, как поступить с неожиданной Толбухиной, но пройти мимо подвала было невозможно.
Быстро и почти насильно я впихнул в безвольную клешню артиста сумку… Выхватив из-под ремня пистолет, стукнул глушителем по Галиной рыжеволосой башке и скомандовал: