Карты, деньги, две стрелы

Федотова Надежда Григорьевна

— Да, — улыбнулась женщина. — И я очень признательна вам за помощь, господин офицер.

— Не за что. Надеюсь, ваш обидчик вам не родственник? — Я фыркнул. — А то было бы очень неудобно.

— Не волнуйтесь. — Фенийка пожала плечами. — Обычный хищник. Они не очень-то разбираются… У вас все еще бледный вид, капрал Иассир. Отдыхайте. Мы зайдем попозже. Матильда, дорогая…

Сделав знак дочери, женщина понизила голос и, не переставая говорить, вышла из комнаты. Кнесна, растерянно оглянувшись на меня, последовала за ней. Я проводил их взглядом, сбросил на пол мокрую подушку и откинулся на матрас, подложив руки под голову. С другой стороны кровати сопел Брысь — он уже успел под шумок забраться наверх и свернуться клубочком у меня в ногах. А, да пусть лежит. Не

жалко. Я глянул в окошко. На улице светило солнце и щебетали птицы. Хорошо жить! Плечо больше не ноет, голова не раскалывается.

Только сны снятся такие, что просыпаться не хочется.

— И родня незапланированная откуда ни возьмись появляется, — себе под нос буркнул я. — Это же надо! Так супруга великого кнеса — фенийка? Да еще и перевертыш? И как его светлость только угораздило?

Я вспомнил спокойное лицо женщины, ее мелодичный голос, равнодушно брошенное: «Обычный хищник» — и нахмурился. То ли эти фении все такие замороженные, то ли она уже успокоиться успела, то ли просто что-то недоговаривает. С другой стороны — а что ей, дворянке титулованной, чистокровной, с милезами всякими в откровения пускаться?

Я бросил взгляд на дверь и стер с лица ехидную улыбочку. Ну да, я милез…

Но ведь теперь получается, что и Матильда — тоже?

Солнце клонилось к закату. Агуанская деревушка жила обычной жизнью: в домах зажигались свечи, из-за дверей тянулись ароматные запахи, покрикивали бабушки и матушки, загоняя разыгравшихся детей домой ужинать. Меня ужинать никто пока не звал, да если по совести — я сам особо не стремился. Нет, есть-то как раз хотелось. Но сидеть за одним столом с безупречной кнесицей де Шасвар… Это же каторга, честное слово! Только и думаешь, как бы не зачавкать, или салфетку на пол не уронить, или нож не в ту руку не взять. И морду делаешь любезную, и «будьте добры, передайте соль», и… тьфу! Ну не привык я к такому обществу! Она, конечно, и бровью не ведет, светскую беседу поддерживает, будто я не вшивый унтер, а по крайней мере мой же папа-генерал. Но от этой холодной вежливости еще больше коробит.

Может, я себя попросту накручиваю. Может, фении все такие — много ли я их видел в своей жизни? Но изображать из себя то, чем я не являюсь в принципе, — удовольствие сомнительное. Даже Матильда конфузится и взгляд от тарелки боится поднять. Не иначе как меня же стесняется. Ну понятно, полукровка она там или нет, а все равно не моего поля ягода. Вот принесла же нелегкая сюда ее матушку! Лучше уж три химеры, чтоб мне ни дна ни покрышки!..

Я слонялся по деревне, не зная, чем себя занять. Агуане, еще пару дней назад впадавшие при виде героического меня в приятный ступор и восторг, уже попривыкли и успокоились. В лучшем случае приветственно кивали, но в основном просто проходили мимо. Все вернулось на круги своя, дни потекли привычным ленивым ручейком… Такова жизнь. Благополучие в героях не нуждается.

Да и какой я, в сущности, герой? Так, оказался не в то время не в том месте. И чуть не помер, если вдруг кто забыл. Спасибо Матильде — вытащила. До сих пор поверить не могу, что изнеженная дочка кнеса решилась вернуться в логово чудовища ради меня. Она же тени своей пугается! А тут… Старосту деревенского я, понятно, чуть не прибил. Девицу без сопровождения в такое место отпустить? Совсем совесть потеряли! Парней здоровых мало, что ли? Так ведь нет, все перетрусили как один. А кнесна оказалась храброй девочкой. С ней, конечно, Брысь ходил, но толку от него? Тогда, возле мостика, он мало чем сумел помочь. Химероиды тоже зубы имеют, плюс размеры и ядовитость… А у нашего найденыша в отличие от того же Изюмчика и питомцев Фелана яда в иглах нет ни капли. Ради интереса проверил — пустые, полые… Странно. По идее так быть не должно. Или он просто молоденький еще?

— Гр-р-р?

Ну конечно. Легок на помине. Я почесал вынырнувшего из кустов зверя за ухом:

— Здорово, приятель. Набегался? С утра тебя не видно.

— Ур-р-р… Ур-р-р…

Блаженствующий иглонос прикрыл глазки и затарахтел, как кот на завалинке. Ласкучий он у нас. Так и не скажешь, что химере башку откусить

может! Я вспомнил двуглавое чудище, его мстительных деток, Матильду… И вздохнул. Глупо думать, что на такой отчаянный шаг, как возвращение к логову химеры, кнесну подвигли какие-то романтические соображения. Понятно, воспитание, благородство… Я же ей вроде как жизнь спас и все такое. И будь на моем месте хоть тот же староста, она бы все равно пошла. По доброте душевной… Поймав себя на очередном тоскливом вздохе, я сердито фыркнул и встряхнулся. Придите в себя, капрал Иассир! Раскатали губу. А вместо того чтобы на кнесовых дочек слюни пускать, о себе бы лучше подумали!

К тому же подумать есть о чем. Уже вторая неделя пошла, как я сбежал из Эгеса. И за все это время не продвинулся в нужном направлении ни на йоту. Даже до Плывущей долины еще не дошел, а про единорога и вовсе говорить нечего. И кто знает, что та сволочь под моей личиной еще успела натворить?.. Я передернул плечами и обернулся к дому, любезно отведенному старостой старшей госпоже де Шасвар. Матильда в свете последнего обстоятельства обосновалась там же, благо на ноги болящий встал и в постоянном присмотре более не нуждался, а мне досталась знахарская хибарка на краю деревни. Я бросил ностальгический взгляд на кисейные занавески, за которыми угадывались две женские фигуры. Из трубы дома шел дымок. Темнеет… Значит, скоро за мной пришлют кого-нибудь, дабы сообщить, что кушать подано. А потом известно что — ужин, глаза в стол, разговоры о погоде и финальное: «Доброй ночи, господин офицер». Говоря другими словами: «Можете быть свободны». Да я-то что, я не против. Только с Матильдой мне теперь даже словечком не перекинуться! Нет, я все понимаю, они столько лет не виделись… Но совесть-то надо иметь? Я кнесну даже за собственное спасение толком поблагодарить не успел! Она же все время возле мамочки крутится, а я к этой статуе мраморной и подойти-то боюсь!

Я тряхнул головой и страдальчески поморщился. Вру ведь, самому себе вру. Что мне кнесица де Шасвар? Хотел бы — давно перехватил бы ее дочь где-нибудь на полпути. Я просто трусил. Трусил точно так же, как те агуане, чтоб им всем икалось! Ну что я Матильде сейчас скажу? «Плюньте на мать и айда со мной»? Вот оно ей надо? Ладно бы раньше, когда беглянке от меня деваться некуда было. А теперь? Даст от ворот поворот, ручкой вслед помашет — и всех разговоров! Вот этого я боюсь, а не ее холеной мамочки… Потому и торчу здесь который день, как не пришей кобыле хвост. Скоро агуане начнут ненавязчиво интересоваться, не пора ли мне уже. И будут правы. Пора. Вот только…

«Тряпка ты, а не солдат, — грустно резюмировал я. — Как башкой рисковать — так первый, а как девушке два слова сказать — уж и поджилки трясутся? Соберись!»

Поколебавшись, я решительно оправил мундир и торопливо зашагал к дому старосты. Начхать на приличия! И на старшую госпожу де Шасвар — тоже! Сейчас войду, потребую Матильду на пару слов и признаюсь как на духу. Во всем. И про Змей расскажу, и про единорога… Пускай сама решает!

Думать-то так было легко. А вот сделать… По мере приближения к цели моя решимость таяла, как прошлогодний снег под майским солнцем. В красках представив выражение лица кнесны, когда я объявлю ей, что взял ее с собой только потому, что мне, простите, нужна девственница для поимки единорога, а она так удачно подвернулась, я вспотел в одну минуту. Да, все изменилось, да, за один ее ласковый взгляд я бы сейчас многое отдал, но… Это сейчас! А началось-то с чего? «Опять по морде получу, — безнадежно подумал я. — Причем впервые — заслуженно. Ну почему меня еще в Мертвом Эгесе кархулы не сожрали?!»

Ладно, что уж теперь локти кусать. Вот она, дверь. И либо я сейчас поступлю по совести, либо буду еще месяц ходить вокруг да около и влипну уже окончательно. Так мне и надо, конечно… но кнесна-то в чем виновата?

Выдохнув, я отпихнул носком сапога вертящегося у ног Брыся, собрался с духом и положил ладонь на ручку двери.

— …я все понимаю, дорогая, — донесся изнутри знакомый спокойный голос. — Он благородный человек и оказал тебе большую услугу. Но ведь ты вернула долг, не так ли?