Карты, деньги, две стрелы
Шрифт:
— А из каких? Личину кнесицы де Шасвар я на тебе своими глазами видел. Или ты, так сказать, по собственному желанию?..
— Извращенец! — возмутился фений. — Какие еще «желания»? Да натурщиком я работал, натурщиком!
— Кем-кем?
— Его сиятельство изящным искусствам в юности обучался, — вздохнув, пояснил контрабандист. — Таланту него имеется в плане живописи. Ну вот и рисует помаленечку, для души… А у госпожи Гвендолин в будущем месяце именины. Хозяин хотел ей презент преподнести, портрет, стало быть. Ее собственный.
— Хм…
— Что? Это правда!
— Да нет… просто интересно, как почтенный Робилард в своей чистоплотности госпожу де Шасвар убеждать будет, — хохотнул я. — Судя по ее аханью, с «пошлостями» не только я поторопился!
Фений на минуту задумался, почесал в затылке и крякнул:
— Да уж. Бедняга! И что они все в ней находят, не понимаю.
— Все?
— Ну, его сиятельство, граф Брашан и еще дюжина… Кстати, у нее ведь еще и муж какой-то был?
— И был, и есть. Великий кнес де Шасвар, слава богам, жив, здоров и прекрасно себя чувствует.
— Ого! Так она не в разводе? Интересно… Это как же тогда Брашан на ней жениться собирался? Вот ведь не зря его под суд отдали!
— Какой Брашан? — не понял я. — Зачем жениться?
— У него спроси зачем. — Собеседник развел руками. — Милейший Мордред это дело вообще сильно любит. Не столько ради самой женитьбы, конечно, сколько из-за денег. Но если бы мы вовремя не успели, то дочка Гвендолин была бы уже… дай-ка подумать… точно, шестнадцатой графиней Брашан.
— Кто-о-о?!
— Дочка… Ну та, кудрявая…
— Да я понял! — Меня аж в жар бросило. — Так это он ее сюда затащил? Мордред, который коршун?!
— Ну да. — Коди захлопал глазами. — Эй-эй! Ты что? Я здесь ни при чем! Мы вообще ей же на помощь пришли!
Я молчал, сжимая кулаки. Очаровательно. Поступил, называется, как честный человек! И что? Матильду чуть под венец не сволокли, пока я припадком гордости страдал. Одно дело — неизвестный возлюбленный и совсем другое — клювонос-многоженец, чтоб ему ни дна ни покрышки! Да эти фении вконец оборзели!
— У господина чувства, а мы получаем, — обиженно бормотали рядом. — По мне, так пусть Крылатые сами разбираются! Меняющие Форму сроду в дела чужих кланов не лезли Особенно в семейные. Женитесь, разводитесь, топитесь — море рядом! Так нет, стоит этой ледышке только пальцами щелкнуть, как…
Интересно, когда суд закончится? Подкараулю потихонечку одного любителя законных браков, затащу в его же подвал да так отделаю — мать родная не узнает! Ладно на меня своих приспешников натравил, ладно чуть голодом не заморил, скотина такая… но Матильду я ему, сквернавцу, точно не прощу! До смерти, может, и не убью (Коди ведь сказал, что колец ему не обломилось?), но раз и навсегда объясню, что к чужим женщинам лапки тянуть не стоит.
Ну то есть как к чужим… не к своим, короче!
— …у меня, между прочим, тоже собственная жизнь есть. Личная! И без того который
Я обернулся на ходу:
— Есть дельце. И вот что, Коди… Ты уж извини, ладно? Ошибся, случается.
— Да что уж… — Оруженосец смущенно потупился. — Тогда и ты прости — ну, за Армиш! Не ожидал, понимаешь, честного порубежника встретить!
— Порубежники разные бывают. — Я фыркнул. — Так что в другой раз не выпендривайся, не зная броду.
— Это я уже понял…
Удивительная все-таки штука жизнь! Кто бы мне еще месяц назад сказал, что я буду шастать по Фирбоуэну в компании дочери великого кнеса, заполучу в питомцы настоящего иглоноса и искренне пожму руку фению, из-за которого едва не пошла псу под хвост вся моя карьера, — высмеял бы, честное слово!
А получается, зря. От сумы и от тюрьмы не зарекайся… Ну и от остальных подарков судьбы, как выяснилось, тоже. Это я не только о нежданном освобождении и вновь обретенной Матильде — мой клеймор тоже благополучно нашелся. Причем там же, где его с меня и сняли, — в подвале. На стеночке висел. Охрану, если она осталась в живых, вероятно, сволокли судить вместе с хозяином башни, так что моим шатаниям по чужому дому никто не препятствовал. Жаль, я не знаю, где у графа кубышка лежит на черный день. Спереть бы не спер, а вот перепрятал бы точно — чисто из вредности. Чтобы этому хмырю любвеобильному было чем заняться на досуге помимо воровства благородных девиц.
Но, увы, пресловутой кубышки мне не обломилось. И даже шкафа с фамильным фарфором не встретилось. Да что там! Я два часа кряду по графской цитадели шарился — и хоть бы кто живой навстречу попался!
— Куда они все подевались?.. — сердито бурчал я, притормаживая у очередной развилки трех очередных коридоров.
Башня изнутри напоминала крысиную нору — поворот на повороте, галерея на галерее, нескончаемая вереница запертых дверей и полнейшее безлюдье. Нет, я понимаю, суд — дело крайне интересное… Но они что, даже охрану не выставили из своих? А вдруг у коршуна-Брашана дружки имеются, такие же законопослушные?
— Одно слово — фении. Только чирикать и горазды!
Высказав свое никому не нужное мнение, я наугад свернул в левый коридор и остановился. Не понимаю, как они здесь живут? Я с первого этажа до второго чудом добрался, не заблудившись, а этажей-то — считать замучаешься! Сдается мне, пока я найду этого клювоноса, мы оба состаримся.
Плюнув с досады, я взялся за ручку первой от поворота двери и дернул на себя. Не надеясь, понятно, ни на что…
И напрасно. «Не зарекайся», помните?