Карты Любви : Священник

Ловелл Л. П.

– И все же ты вернулась.

– Ну, это потому, что там был милый священник.

– Ты не религиозна.

Мои губы растягиваются в кривую улыбку.

– Да, но он необычайно религиозный тип.

– Да?

– Да, он избавляет меня от грехов всей этой библейской чепухой.

Официантка приносит напитки, и он поднимает свой, взбалтывает его, звеня льдом о стекло.

– Ты уверена, что дело только в этом?
– спрашивает он, возобновляя нашу беседу.
– Избавляющая ерунда?

Улыбка вспыхивает на его лице, заставая меня врасплох. В самом деле он весьма

порочен.

– У него красивый голос. Это очень помогает, пока ты не можешь видеть его во время исповеди, - я пожимаю плечами, склоняясь ближе к нему.
– Вероятно, это и к лучшему. Он не из красавчиков.

Он улыбается, глядя в свой бокал, а я делаю глоток воды.

– По моему опыту, большинство католических священников выглядят, как педофилы.

Я смеюсь, прикрывая ладонью рот, поперхнувшись водой, брызнувшей из приоткрытых губ. Я закашливаюсь и вытираюсь салфеткой. Он просто хлопает меня по спине, и, поднимая на него глаза, я вижу, что на его губах играет зловещая улыбка.

Когда я восстанавливаю дыхание, он спрашивает:

– Так почему ты пришла сегодня в церковь? Не похоже, что ты забрела туда в поисках вина.

Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

– Чтобы увидеть тебя, - подняв на него взгляд, вижу, что он смотрит на меня, ожидая продолжения. В его глазах есть что-то, заставляющее бабочек трепыхаться в моей груди.

Его губы изгибаются в улыбке.

– Но ты не хочешь говорить об этом...
– Я не хочу говорить о своих проблемах. Я пришла к нему, чтобы забыть о них, потому что он отвлекает меня от хаоса в моей жизни. Его лицо, его голос, эта нервная дрожь, которую я испытываю, находясь рядом с ним - когда я здесь, это единственное, что я чувствую. Обычно мне скверно в компании с людьми. Я не могу похвастаться хорошим отношением к окружающим, и все же я чувствую необъяснимую тягу к этому мужчине. Я знаю, что в безопасности с ним.

– Нет. Я не хочу говорить об этом.

Его указательный палец рассеяно стучит по нижней губе, и он даже не знает, как губительно это действует на меня. Наконец, он опускает руку, словно закончив размышлять над чем-то.

– Тогда зачем приходишь?

– Может быть, мне нужно с кем-то поговорить. Может, я просто хочу... быть там.

– Хорошо, - он выпрямляется, слегка отодвигаясь от меня, и до этого момента я даже не осознавала, что мы так близко склонились друг к другу.

Несколько минут молчания, а затем его взгляд устремляется на меня.

– Ты разобралась со своим "бытием"?
– на его губах вспыхивает дерзкая улыбка, и я хлопаю его по руке.
– Давай, расскажи мне какую-нибудь заурядную фигню. Кем ты работаешь?

– Я студентка.

– Хорошо. В каком университете?

– Кинг Колледж.

– Что изучаешь?

– Психологию, - я морщу нос, и он смеется.

– Ты не знала, что выбрать, или...

– Я год провела на медицинском, и всегда хотела быть врачом. И я не знаю. Думаю, я просто устала от ожиданий людей. Я хотела позлить папашу. Вместо гордой профессии врача я решила стать стриптизершей, но, как оказалось, долгосрочные профессиональные перспективы мне не светят, - я пожимаю плечами,

и он смеется, его смех отдается вибрацией во мне.
– На данном этапе я более чем уверена, он думает, что я стриптизерша.

– Все так плохо?

– Да. А ты всегда хотел быть священником?

Он фыркает от смеха.

– Я увлекался этой темой. Моя мать была религиозной. В то время это казалось простым решением.

– Ты не... такой, каким я представляла священнослужителей.

– Нет? И что я делаю не так?
– он придвинулся ближе, и наши руки оказались так близко, что я почувствовала жар его кожи.

– Нет. Ты не делаешь ничего неправильного, - вздыхаю я.

Он берет свой напиток и медленно подносит ко рту, его полные губы прижимаются к краю стакана, и адамово яблоко движется, когда он делает глоток. В воздухе повисло молчание, а затем он опускает стакан на стойку.

– Хорошо, - отвечает он мне, но я уже забыла, о чем мы говорили.

И в этой атмосфере проходит наш вечер. Мы говорим о разной ерунде, что составляет жизнь человека, и я впитываю каждую частичку информации о нем. Мы едим суши. Он выпивает еще пару стаканов виски, и этот низкий гул, что кажется, пронизывает воздух, когда я нахожусь рядом с ним, становится все более непрекращающимся с каждой минутой. Мне не должно это нравиться.

Так не должно быть, я просто забываюсь, находясь рядом с ним. Создается ощущение, что я просто провожу время в компании таинственного мужчины. Ничего большего. Жизнь сузилась до этого простого мгновения.

Когда ужин подходит к концу, я кладу на стойку двадцать фунтов, но он отодвигает их обратно ко мне, прежде чем дать официантке кредиткую карту.

– Спасибо, - благодарю я, чувствуя, как жар опаляет мои щеки.

– Наименьшее, что я могу сделать, это накормить голодного студента, - он посылает мне улыбку.
– К тому же, ты знаешь, что говорят: у католической церкви полно денег.

– Я также слышала, что все священники коррумпированы.

Его улыбка становится шире.

– Ох, ты даже не представляешь насколько.

Я следую за ним на улицу, и холодный ночной воздух встречается с теплой кожей моих щек, отчего их начинает покалывать.

– Спасибо. Я пришла в церковь, потому что случилось нечто дерьмовое, а... ты сделал мой день лучше. Мне всегда становится лучше с тобой, - бормочу я.

Между нами повисло молчание, его губы раскрываются, словно он хочет что-то сказать, но затем он закрывает их.

– Приходи завтра на мессу.

– Мессу? А разве не нужно быть католиком, чтобы посещать мессы?

– Я бы тебе не предложил, если бы это было так, - подмигивает он.
– Спокойной ночи, Делайла.

Его рука скользит по моей талии, а губы касаются моей щеки, задерживаясь слишком долго, прежде чем он отпускает меня и разворачивается, исчезая в ночи. Мое сердце переворачивается в груди, и я закрываю глаза, втягивая холодный воздух, который все еще таит в себе нотки его одеколона. Моя щека горит в том месте, где касались его губы.

Что я делаю?

Глава 9