Карты Любви : Священник

Ловелл Л. П.

Ее глаза изменили цвет: со спокойного осеннего серого неба на грозовую бурю с дождями и раскатистым громом. Воздух наполнился электричеством, создавая предчувствие, словно от одной единственной искры может вспыхнуть взрыв. Мой бедный маленький изголодавшийся ягненок, и все же она не знает, с кем или с чем имеет дело.

– Теперь скажи «Аминь», - шепчу я.

– Аминь, - повторяет она, прежде чем подняться на ноги. Как только она разрывает зрительный контакт, мое тело слабеет, и она уносит это электрическое напряжение с собой, позволяя мне снова мыслить

ясно. Она - не единственная, кого это коснулось и вызвало беспокойство. В этот момент я осознаю, что остальная часть прихожан чинно сидит на своих местах, наблюдая за мной, в ожидании, когда я закончу службу. Дерьмо.

После мессы я встречаю свою паству снаружи, но нигде не вижу Делайлу. Она, должно быть, уже ушла. Я иду в офис, чтобы сменить белое воскресное одеяние. Всего секунду назад я был один, но как только я снимаю материю через голову, перед глазами появляется Анджела. Я бросаю на нее взгляд, прежде чем повернуться к ней спиной и повесить одежду.

– Чего ты хочешь, Анджела?

– Увидеть тебя.
– Я опускаюсь на стул, и она подходит ближе, слегка оттягивая свою блузку, чтобы продемонстрировать декольте. Женщина, благочестиво стоящая в церкви и умело играющая на публике степфордскую жену, испарилась.
– Я знаю, что ты злишься на меня, но это было рискованно. Гарольд был... вел себя… отстраненно. Я подумала, что он все знает.

– Тебе не следовало приходить сюда.

Она опускает голову, а ее плечи напрягаются.

– Я думала, ты обрадуешься, увидев меня.

Мой мозг пытается отыскать подходящие слова, но ничего кроме "отвали" не приходит на ум. Последнее, что мне нужно, это разозлить ее или еще хуже – подтолкнуть ее все рассказать Гарольду. Он мне еще нужен.

Опустив голову, я делаю вздох.

– Анджела, - потираю челюсть.
– Пожалуйста, уходи.

– Почему?
– огрызается она.

– Потому что так будет лучше. Ты замужем. Вам просто нужно добиться прощения и жить в чистоте.

Я смотрю на нее спокойным взглядом, и ее губы напряженно поджимаются.

– Ты далек от чистоты, Джудас.

– Я знаю, и это мой позор. Я нарушил свои клятвы и предал Господа. Я был искушен, как Адам яблоком, - я позволяю своим глазам пройтись по ее телу.
– Я не могу допустить, чтобы это повторилось. Так что, пожалуйста, не дай мне сойти с моего пути. Я больше не поддамся искушению и не причиню тебе боли.

Я вижу, как она колеблется.

– Мне... Мне жаль.

Я киваю.

– Прости меня. Я должен быть сильным. Это было неправильно с моей стороны.

Она купилась на уловку, потому что я знаю, как женщины, подобные Анджеле, устроены. Знаю, что она гордится тем, что ей удалось соблазнить божьего человека. Хорошо. Пусть так думает и дальше и остается с нетронутым эго и закрытым ртом.

Она делает неуверенный шаг, а затем останавливается. Наконец, она разворачивается на каблуках и на секунду задерживается в дверях.

– Прощай, Джудас.

– Прощай, Анджела.

Слава Богу. Единственное, что спасает, - моя мать не пришла на

мессу.

Когда выхожу в главную часть церкви, я вижу Делайлу, сидящую на скамье в первом ряду, с Библией в руках и хмурым лицом, пока она вчитывается в страницы. Она здесь.

– Все так плохо?

Она поднимает голову, и на ее щеках появляется румянец.

– Я просто...

– Зачиталась?

– Вроде того, - она поднимается и разглаживает ярко желтую ткань на бедрах.
– Прогуляешься со мной?
– спрашивает она с надеждой в глазах.

Я почти улыбаюсь. Так-так, сладкая Делайла. Кто-то переходит границы. Но я не хочу гулять с ней или обедать, или играть в хорошего священника. Я хочу заполучить тайну ее греха, и чем больше я заставляю ее улыбаться, тем сильнее отдаляю ее от этого шага.

– Я должен работать. Извини.
– Улыбка сходит с ее лица.

Ее голова склоняется набок, серые штормовые глаза смотрят на меня так, что это причиняет мне боль. Интересно, она в курсе обо всех темных закоулках, что таятся внутри них?

– Сегодня воскресенье. Разве это не день для отдыха?
– она меня подловила.
– Ну, давай же, соглашайся. Я даже куплю тебе мороженое в парке.

Мой взор устремляется на ее губы, и теперь я могу думать только о том, как она облизывает мороженое. Дерьмо.

– Хорошо, - сдаюсь я. Не то что бы я раньше в это верил, но я точно попаду в ад. И вот я снова играю в хорошего проповедника, который хочет помочь этой девушке, хотя на самом деле хочу вскрыть тьму, таящуюся в ней. Я хочу увидеть ее на коленях передо мной. Я хочу трахнуть ее и погубить. И она даже не подозревает об этом, словно ягненок стоит перед львом и умоляет съесть его. Да и как она догадается, если лев скрывается под личиной доброго пастыря?

Она направляется к дверям церкви, и я следую за ней. Как только я выхожу наружу, яркое солнце начинает играть на моей коже, грея и соблазняя. На секунду я закрываю глаза, и сквозь закрытые веки вижу играющие солнечные пятна. До меня доносится аромат свежескошенной травы и костра, принесенного ветром, и я вдыхаю его полной грудью. Гул лондонского трафика смешивается со звуками пения птиц и играющих детей.

Я спускаюсь по ступеням, и она ведет меня по дорожке вдоль церкви, через кладбище, и выходит в маленькие боковые ворота, ведущие в парк. Клумбы усеяны пестрыми цветами, крошечные ромашки пробиваются среди срезанной травы. Делайла наклоняется и срывает одну из них, крутя ее в пальцах.

– Мне понравилась твоя служба, - говорит она.

– Правда?
– я, если честно, с трудом могу вспомнить, о чем там шла речь. Искушение? Испытание Господа? Если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что он сейчас проверяет меня.

– Это было... познавательно.

– Нет, это не так. Тебе было скучно большую часть времени.

На ее лице проскальзывает веселье.

– Я ходила в англиканскую церковь. Моя бабушка затащила меня туда, когда я была ребенком. Честно говоря, я не помню, чтобы их служба была такой долгой.