Кастелян

Calmius

— Я ж ни разу не боевик…

— Значит, это не понадобится. Или, что вероятнее, ты в состоянии это освоить, пусть и натерев кровавые мозоли… — Основательница вздохнула. — Ладно, об этом рано говорить. Давай согласуем график и программу занятий.

И началась учёба. Я приходил каждую земную ночь, иногда по два раза, чем вызывал задумчивые взгляды Ровены и осторожные пожелания не увлекаться ускорением времени. О цивилизации Средоточия-то я ей рассказал — это пришлось сделать, и довольно подробно, чтобы предметно проиллюстрировать идею о симфонии магии и технологии в человеческом обществе; но вот где живу именно я и, главное, какие у моего ускоренного времени

отношения со старением организма — не намекал.

Я бы с большим удовольствием променял и мои дневные школьные занятия на углублённый курс Основательницы, ибо наконец-то получил нормальную обучающую загрузку для мозгов. Более того, я теперь и домашние задания начал делать нормально, в том числе и сидя в библиотеке Хогвартса. Каждая лекция у Ровены конспектировалась по памяти в виде эссе, с дополнениями из самостоятельно прочитанных источников. Работы по хозяйству в Хогвартсе пришлось урезать, но они теперь и не стояли передо мной в неотложном порядке. Планетарий опять пришлось попросить подождать.

И начали мы моё обучение с трёх дисциплин. Нет, не с могущественных древних заклинаний, забытых ритуалов или таинственных языков высших рас. Леди Ровена загрузила меня начальной теорией магии и… каллиграфией. И если с теорией я был полностью согласен — наконец-то имеется готовый фундамент, не нужно заниматься опасными доморощенными исследованиями, — то вот относительно каллиграфии ничего не понял. Разве можно сопоставлять теорию и красивый почерк?

— Надеюсь, тебя ещё не поздно переучивать, Гарольд, — говорила Ровена, наблюдая, как я старательно вывожу тренировочные вензеля — к счастью, стальным, а не гусиным пером. — Дело не в наличии таких дисциплин, как начертательная магия или руны. Каллиграфия меняет мышление. Восприятие. Философию. Ты слишком рационалистичен и тороплив. Хорошее плетение — это изящное плетение. Как ни странно, оно же обычно оказывается оптимальнее, экономичнее и устойчивее уродливых.

Все домашние задания, а также всё письмо на уроках в Хогвартсе мне отныне было предписано делать каллиграфически, перьевой ручкой — как бы сильно это меня ни замедляло. Я не возражал. От таких учителей не отказываются. Если уж педагог с многовековым стажем решил, что каллиграфия вместе с теорией — это первое, что мне необходимо освоить, спорить глупо. И наличие теории в этом ряду успокаивает.

— Приступая к изучению нового понятия, принято давать его определение. Ты встретишь десятки определений магии. Способность управления предметами и явлениями при помощи внутренней психической энергии. Сверхъестественная сила, изменяющая реальность. Пятое взаимодействие. Умение воплощать одну из возможных вероятностей. Сознательное оперирование маной. Взаимодействие с духами. Использование заклинаний, амулетов и ритуалов. Воплощённое намерение. Технология, чья степень развития сильно превышает степень развития общества.

Леди Ровена печально улыбнулась, не замечая отпавшую на последней фразе челюсть её ученика.

— Каким бы удачным, полным или красивым ни было определение магии, оно будет лишь очередной репликой из толпы слепцов, разрозненно и наощупь исследующих дракона. Тебе знакома данная аналогия?

— Маглы говорят «исследующих слона».

— Дракон лучше иллюстрирует, насколько такие изыскания вслепую могут быть опасны, — Ровена строго посмотрела на меня.

Я пожал плечами. Хорошо, когда, помимо голых пальцев и розетки у тебя есть ещё и учебник по электричеству. А если нет? Кому-то же пришлось запускать змеев в грозовые облака, чтобы этот учебник появился. Вообще,

я в который раз замечаю, что леди Ровена уж очень хорошо ориентируется в современных идиомах и цитатах. «Достаточно развитая технология»… Когда у неё был последний ученик, интересно? Где он сейчас?

— Уже несколько тысяч лет человеческие маги пытаются изучать магию. Понять, как она работает. Упростить происходящее до возможностей своего разума, не упустив сути. Построить модель. К сожалению, у нас, магов, это пока что получается хуже, чем с наукой у маглов. Есть модели, описывающие частные случаи проявления магии. Общей теории нет и, возможно, быть не может. Нельзя объять необъятное.

Леди Ровена вздохнула, помедлила.

— Всю свою сознательную жизнь я занимаюсь тем же. У меня имеется устоявшееся представление о магии. Моё собственное. Оно довольно пессимистично. Ты, конечно же, будешь иметь свой опыт, свою точку зрения и свою рабочую модель происходящего. Но я изложу тебе свои взгляды, чтобы ты понимал преподаваемый мною материал и причины именно такой его подачи.

Она повела рукой, и над столом возникла иллюзия. Спокойная поверхность северного моря, с плавающими в тёмной воде льдинами и айсбергом.

— Представь себе… мир, вселенную, План — называй как хочешь — с принципиально непостижимыми нашим разумом законами. Мы не можем воспринимать этот мир, не можем осознать даже части происходящего там. Ну, как если бы ты всегда жил на тонкой паутинке, вечно носимой ветром в сухом воздухе, и знал бы ровно одно измерение; а под тобой простирался океан, глубокий и трёхмерный, но ты никогда не мог бы и представить, что существует такая субстанция, как вода, не говоря уж о вещах, что могут твориться в её толще, на дне и в земных недрах.

Иллюзорная золотистая ниточка поплыла над бескрайними водами.

— Так вот, Гарольд. Магия — это то, что происходит в таком мире. Ты произносишь заклинание, паутинка колеблется — и каким-то непостижимым образом бездна под тобой это слышит. Там происходит что-то очень сложное и грандиозное. Может, небольшой водоворот взбурлит пузырьками, а может, в подводном городе один из кварталов полностью перестроится. И паутинка получит слабый отклик произошедшего. Проекцию. Солнечный блик, заигравший от потревоженной глади. Это — результат твоего заклинания в нашем мире. Как полагаешь, можно ли такое изучать?

Да уж. Пессимизм — это мягко сказано.

— Маги Средоточия умудряются подводить под освоенную ими магию математическую базу, леди Ровена. Достаточно успешно. У них даже звёздные корабли ходят, проводимые особыми магами — «мрежеводами». И магические артефакты в некоторых ключевых узлах работают лучше технологических устройств.

— Было бы очень интересно узнать об этом подробнее. Но сути излагаемого это не меняет. Ты видел у маглов механические вычислительные машины вроде арифмометров?

— Да. Хотя сегодня маглы почти не используют механику для вычислений.

— Неважно.

Иллюзия изменилась. Гигантский, от горизонта до горизонта, шестерёночный механизм на миллиард движущихся частей. Детальки выполнены из зеркально-полированной латуни и завораживающе блестят на солнце.

— Гигантская счётная машина для решения какой-нибудь сложной системы уравнений. Да ещё и совмещённая с часовым механизмом на миллион стрелок, показывающих положение планет в нашем районе Млечного пути. На машине есть множество управляющих кнопок. Ты можешь нажимать на них — и шестерни приходят в движение. Может, просто новая цифра добавится, а может, квадратный корень начнёт вычисляться.